Наконец, чтобы найти благовидный предлог выселить кого-нибудь на Амур, не выказывая прямого насилия, прибегают к выселению разбросанных между государственными крестьянами чересполосно казаков, под предлогом уничтожения чересполосности и сокращения расстояния. Но зачем же не сделали этого при образовании войска? И за что эти люди будут отвечать за чужие ошибки? Мы давно, еще с 1834 года, настойчиво обращали на это внимание. При обращении горных крестьян в пешие казаки был самый благоприятный случай сделать размен с общими государственными крестьянами, как для уничтожения чресполосности, так и для сокращения протяжения в пределы соразмерности, чтобы соделать возможным доброе управление; а то десятый батальон, в одну линию, протянут с лишком на 300 верст. Тогда не сделали этого по доводам неосновательным, а теперь выселяют для этого целые селения!
Таким образом, и принудительные переселения были очень слабы и только расстроивали экономию тех мест, откуда выселялся народ. У казаков, которых стали переселять по жребию, первым следствием этого была небрежность обработки своей земли и весьма естественное старание заблаговременно сократить свое хозяйство. А между тем новым переселенцам есть было нечего. В 1857 году хотели переселить на Амур целую пешую казачью бригаду; 500 семейств было переселено; но затем переселение вдруг остановилось, по уверению корреспондента «С.-Петербургских ведомостей», – вследствие неопределенности наших отношений к Китаю. Но переселение началось раньше, чем получено известие о заключении Айгунского трактата; когда же отношения были более неопределенны, – до трактата или после его?.. Настоящая причина остановки переселения 3500 семейств, уже определенных жребием и расстроивших свое хозяйство, заключалась в том, что хлеба не было; оттого и объявили, чтобы шли только те, кто может идти на своем содержании, а прочие могут оставаться. Но это объявлено было уже в августе, когда здесь только доканчивают сено и убирают хлеб; под пар землю парят и поднимают залежи к следующему году гораздо ранее летом, и естественно, что все, назначенные жребием к переселению, ничего этого не делали… В августе поправляться было уже несколько поздно…
Участь переселенцев вообще была незавидна. Несмотря на уверения г. Романова, что «страну успели и умели обеспечить продовольствием, как это было всегда, а служащих в ней – теплым и удобным помещением», – оказывается, что и продовольствие и помещения были в положении весьма печальном. Смертность была очень велика: много казаков погибло на сплавке 1857 года, много других – при приготовлении к ней, когда, по неимению хоть бы временной казармы при амурских магазинах, на Ингоде люди жили в землянках, и больные не вмещались в занимаемых под лазареты домах. Хотя все отряды едва ли доходили до 500 человек, число больных доходило до 100, а смертность в месяц – до 15 человек («Морской сборник», № 7, стр. 52). Относительно помещений для поселенцев г. Завалишин решительно не согласен с отрадными известиями, которые сообщались в газетах. Писали, что в Благовещенске строится церковь, построено несколько десятков домов; г. Завалишин уверяет, что церковь не строится, а разве только что, может быть, заложена; дома же, в сущности, – не что иное, как «мазанки в один плетень, поздно обмазанные и потому зимою сырые и холодные, – отчего болезни и их последствия». Писали, что на Амуре станицы строятся; г. Завалишин говорит, что действительно строятся, но уже и переносятся на другие места, не успев отстроиться; планы, судя по рисунку, – однообразны и неудобны («Морской сборник», №№ 5 и 7). Вообще хозяйственные распоряжения в том крае характеризуются, между прочим, следующими эпизодами, рассказанными г. Завалишиным:
Мы остановились на причинах расстройства хозяйства, особенно у казаков. |