Андрей. Он загадочный человек для меня. Я очень хорошо к нему отношусь, но в нем совмещаются вещи несовместимые. Он хиппи до мозга костей, и вдруг в нем какая-то коммерческая жилка просыпается. Он за что-то берется и начинает творить чудеса. Он поехал с нами в Москву, у него проблемы не было. «Ну, давай поиграем вместе?» — «Давай!» Он сел в поезд в чем был и поехал. Он жил у меня дома полгода, а потом в какой-то момент я от этого сильно утомился. Потому что эта его бесшабашная хипповость… Я сам в этом состоянии часто бывал, но я, наверное, серьезнее, и где-то это начинает меня обламывать. У нас практически не было песен, которые мы написали вместе. Были мои, и были его. Просто мы их вместе играли, и получался интересный такой звук. Мне не нравилось, как он пишет песню, — нашел какой-то огрызок, сел, моментально написал. Я ему говорю: «Юра, вот эти две строки — корявые». — «А черт с ними, они не главные!» Я так не могу. Мне надо довести все до конца…

РД. В первые годы работы МАШИНЫ в Росконцерте среди любителей рока было множество сетований: вот, мол, продались… И популярность МАШИНЫ в этих кругах упала, хотя среди широкой публики поднялась. Туго ли приходилось в те годы с формированием репертуара?

Андрей. Сейчас это кажется смешным, хотя тогда было не до смеха. Допустим, Росконцерт принимает у нас программу. Мы готовимся, снимается какой-то зал, ставится аппаратура, три раза все проверяется, чтобы их, не дай бог, не напугать, приглашаются какие-то люди, которые нас будут защищать… Хотя я терпеть не могу кого-то о чем-то просить. Просим Саульского приехать, просим Пугачеву. Они приезжают, а министерство не приезжает! Переносим на месяц. Сидим без работы. Второй раз дергать этих же людей неудобно, но они приезжают. Ате опять не приезжают! Третий раз я уже никого не зову, а те уже приезжают с готовым решением. Скучно… И это продолжалось вплоть до восемьдесят шестого года.

РД. В какой мере ты ощущал выход МАШИНЫ на профессиональную эстраду как компромисс?

Андрей. Нам было поставлено условие: «Пусть они сделают хоть две чужие песни. Пахмутовой, скажем… И десять своих. Вот тогда мы им разрешим». И мы на сдаче так и сыграли. И всем было ясно, что мы сыграли на сдаче, а больше не будем играть никогда. Но это всех устроило. Конечно, это был компромисс, но в противном случае мы оказались бы без аппарата, в подполье, и снова пришлось бы все сколачивать по гвоздику. Так что это я не ощущаю как компромисс. Это был шаг к выживанию.

РД. А были ли разборки с исполнением незалитованных песен?

Андрей. Были. Но они ничем не могли кончиться. «Как — незалитованная?! Не может быть! Ну, простите, артист, сами понимаете!» Постоянно было: «Кто-то приехал из министерства!» — «Так что, сегодня нельзя играть?» Вот такое состояние было…

РД. Андрей, как ты относишься к музыкальным выпадам в твою сторону? Я имею в виду, скажем, пародию МИФОВ на песню о доме, песню ДДТ «О Дохлой Собаке»…

Андрей. Песню ДДТ не слышал. А у МИФОВ она получилась не смешная, а скорее, злобная. Мне потом Сережа Данилов, поддав, звонил: «Андрюха, я ведь не со зла!» Не знаю, я пишу посвящения, когда хочу сказать что-то хорошее. А если я хочу сказать плохое, то я это скажу ему без свидетелей — и то если он меня об этом попросит. Ходит много легенд, что песня моя «Кого Ты Хотел Удивить?» — про Ильченко, а «Посвящение Музыканту» — про Маргулиса. Глупости.

РД. Какова интенсивность создания новых песен? Их пишется меньше, чем раньше?

Андрей. На протяжении всех лет существования процент появления новых песен настолько стабилен, что мы сами поражаемся. Другое дело, что в семьдесят девятом — восьмидесятом годах, когда мы появились перед широкой публикой, у нас уже был десятилетний багаж, который можно было выдать сразу, — это как с НАУТИЛУСОМ.