– Знаю. Извини.

– За что? Это… тебе идет.

Я замерла, наблюдая за его лицом, пока он разглядывал меня. Вот он поднял руку и коснулся моих волос. Провел пальцами по выбившейся прядке. Я затаила дыхание, и Рен сделал то же самое – правда, по другой причине. Капелька пота скатилась с его лба по виску, когда он отпрянул назад.

– Ты… в порядке?

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох:

– Мне… плохо, когда я дотрагиваюсь до тебя.

– Тогда не дотрагивайся.

– Но я должен через это пройти. Должен преодолеть. Дай мне свою руку.

Я положила свою правую кисть на его ладонь, он накрыл ее своей левой рукой. Закрыл глаза, замер на целую минуту. Я почувствовала, что его рука слегка дрожит. Наконец он отстранился и отпустил меня.

– Тебе пора превращаться в тигра?

– Нет, у меня еще есть время. Ты же знаешь, теперь я могу оставаться человеком ровно двенадцать часов.

– Тогда в чем дело? Почему ты дрожишь?

– Не знаю. Стоит мне прикоснуться к тебе, как меня словно обжигает изнутри. Желудок сжимается, перед глазами все плывет, а в голове начинает пульсировать.

– Тогда пересядь вон туда. – Я показала ему на диванчик.

Но Рен упрямо уселся на пол возле моей кровати, поджал колени к груди и уперся в них локтями.

– Так лучше? – спросила я.

– Угу. Жжение прошло, остались только головная боль, муть перед глазами и спазмы в желудке.

– А с тобой такое бывает в другой части дома?

– Нет, такую дикую боль вызывает только прикосновение к тебе. Видеть или слышать тебя мне тоже неприятно, но не так сильно. Если ты сидишь достаточно далеко от меня, я испытываю лишь слабое недомогание. Впрочем, ощущения тоже неприятные, мне приходится подавлять желание встать и уйти. Но держать тебя за руку или дотронуться до твоего лица – это все равно что держать на ладони раскаленные угли!

– Но ведь когда ты только вернулся и мы с тобой разговаривали, ты положил мою ступню себе на колени. Разве тогда тебе не было больно?

– Если помнишь, твоя нога лежала на подушке. Я дотронулся до нее всего на секунду, к тому же у меня так болело все тело, что дополнительные ощущения значения не имели.

– Ладно, давай проверим! Встань возле двери в ванную, а я отойду в дальний угол комнаты.

Он повиновался.

– Так, теперь отвечай: что ты чувствуешь?

– Желание уйти. Сначала стало немного лучше, но чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее ощущается дискомфорт.

– Скажи, а желание уйти, оно на что похоже? Это паника, когда нужно удирать со всех ног, спасая свою жизнь?

– Нет. Это, скорее, отчаяние, жажда… Как если слишком надолго задержишь дыхание под водой. Поначалу все нормально, даже замечательно, но с каждой секундой легкие напрягаются все сильнее, разрываются от недостатка воздуха, и мне приходится напрягать все силы, чтобы не вырваться на поверхность.

– Х-м-м. Слушай, а может, у тебя просто ПТСР?

– А что это?

– Посттравматическое стрессовое расстройство. Такое состояние бывает у людей, перенесших чудовищные психологические травмы или тяжелейшие ситуации. Обычно такое встречается у ветеранов боевых действий. Помнишь, ты говорил Кишану, что когда слышишь мое имя, сразу вспоминаешь Локеша и то, как он тебя пытал, допрашивал?

– Да. Вероятно, что-то в этом есть. Но за прошедшее время я успел к тебе привыкнуть, узнать получше, поэтому больше не связываю тебя с Локешем. Я уже могу отделить свои страдания от тебя. И понимаю, что ты не виновата в том, что со мной случилось.