С этими словами он от нее отвернулся и закрыл глаза. А через несколько минут уже храпел. Мэдди лежала, глядя на него широко раскрытыми глазами. Нет, от Лиззи она ни за что на свете не откажется. Но и Джека терять она тоже не хочет. Он столько ей дал. А все оскорбления и унижения, о которых она говорила еще недавно, теперь действительно начали казаться лишь плодом ее воображения. Незаметно для нее самой у нее появилось ощущение, что это она плохо себя с ним вела, что он жертва, а не тиран. Она долго лежала без сна, все больше мучаясь сознанием собственной вины.

Наутро она все еще не решила, как поступить. Джеку объяснила, что собирается встретиться с Лиззи в отеле и позавтракать с ней на прощание, а потом вернется домой и остаток дня проведет с ним.

– Ты ее лучше предупреди, что вы больше не увидитесь, Мэд. Не играй с огнем. Я имею в виду прессу. Это слишком высокая цена за какую‑то девчонку, которую ты даже не знаешь, и по которой наверняка не будешь тосковать.

– Я тебе сказала, Джек, я не могу этого сделать.

– Придется.

– Я с ней так не поступлю.

– Значит, ты предпочитаешь поступить так со мной? Ну что ж, это о многом говорит. Вот, значит, как ты относишься к нашему браку.

Он выглядел расстроенным и обиженным. Настоящая жертва.

– Джек, ну будь же благоразумен...

Он метнул на нее яростный взгляд:

– Быть благоразумным?! Ты что, смеешься? Или рехнулась? Сидишь на наркотиках? По‑твоему, благоразумно швырнуть мне в лицо своего незаконнорожденного ублюдка, о котором ты до этого даже ни разу не упоминала!

– Да, я виновата. Признаю. Но я же не предлагаю тебе с Лиззи встречаться. Я сама хочу ее видеть.

– Тогда ты чокнулась еще больше, чем я думал. Как насчет семейного портрета на обложке журнала «Люди»? Этого ей будет достаточно? А ведь именно это и произойдет рано или поздно. И тогда можешь распроститься со всеми своими почитателями.

– А может быть, и нет. Может, они окажутся более понимающими, чем ты.

– Чушь! Ну, так что, ты придешь в себя, наконец, или нет?

Так они спорили еще полчаса. Потом Джек уехал играть в гольф с советниками президента, предупредив Мэдди на прощание, чтобы та больше не смела встречаться с Лиззи. Тем не менее, Мэдди все же поехала завтракать к дочке в отель, и они прекрасно провели время. Лиззи, правда, заметила, что мать чем‑то расстроена, однако Мэдди это отрицала. Она ничего не сказала дочери о требовании мужа с ней не видеться. Наоборот, пообещала вскоре снова пригласить ее на уик‑энд. Сказала, что даст Лиззи знать, как только выяснит что‑нибудь насчет колледжа и квартиры в Джорджтауне. На прощание они крепко обнялись и расцеловались. Мэдди дала дочери денег на такси до аэропорта. Больше денег Лиззи взять не захотела, как мать ее ни уговаривала. Мэдди еще раньше предложила открыть на ее имя счет в банке, но Лиззи наотрез отказалась. Не желала быть на содержании матери. Мэдди, однако, понимала, что Джек ни за что этому не поверит.

К полудню она вернулась домой. Джека еще не было, поэтому она позвонила Биллу и рассказала ему о том, что произошло.

– Я сама во всем виновата. Нельзя было его обманывать.

Билл не мог с этим согласиться:

– Он ведет себя как последний мерзавец и при этом еще изображает из себя жертву! Это не так, Мэдди. На самом деле это вы жертва. Ну как вы не можете понять!

Они разговаривали почти час. К концу разговора Мэдди, казалось, еще больше расстроилась. Она словно не понимала, о чем Билл ей говорит. Похоже, что она, вместо того чтобы продвинуться вперед, снова откатилась назад в своих отношениях с Джеком, в отчаянии подумал Билл. Неужели ей никогда не удастся освободиться от невидимых цепей, которыми он ее опутал?

Вечером, вернувшись домой, Джек ни словом не упомянул о Лиззи.