– Могу я поговорить с сержантом Спарроу? – спросил я.

– По какому делу? – рявкнул незнакомый голос.

– Мне до сих пор не вернули праха моей матери.

– Это Скотленд-Ярд, а не крематорий, – ответил голос, затем послышались гудки.

Прошло немало времени – линия была все время занята, – пока я вновь соединился с тем же императивным голосом.

– Мне нужен сержант сыскной полиции Спарроу, – сказал я.

– По какому делу?

Я заранее приготовился отвечать ему в его же стиле.

– По полицейскому, – сказал я. – А какими еще делами вы занимаетесь?

Мне казалось, что это тетя Августа говорит моим голосом.

– Сержант Спарроу вышел. Оставьте телефонограмму.

– Попросите его позвонить мистеру Пуллингу. Мистеру Генри Пуллингу.

– Адрес! Номер телефона! – раздался лающий приказ, словно меня заподозрили в том, что я какой-то сомнительный полицейский осведомитель.

– Ему известно и то, и другое. Я не собираюсь без надобности снова все повторять. Передайте ему, что я разочарован: он не выполнил клятвенного обещания.

Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. Вернувшись в сад, я наградил самого себя – что случается крайне редко – самодовольной улыбкой: с контр-адмиралом я никогда прежде так не разговаривал.

Мои новые кактусовые георгины были в прекрасном виде, а после поездки в Брайтон их географические названия доставили мне двойную радость: «Роттердам» – темно-красный сорт, темнее, чем наш почтовый ящик на углу; «Венецианский зубчатый» – с острыми кончиками лепестков, сверкающими, как иней. Я решил, что в следующем году посажу еще и «Гордость Берлина», и у меня будет трио городов. Телефон нарушил мои радужные мечтания. Звонил Спарроу.

Я сказал ему резко:

– Надеюсь, у вас есть оправдывающие обстоятельства, которые позволили вам нарушить слово и не вернуть вовремя урну?

– Безусловно, есть, сэр. В вашей урне оказалось больше марихуаны, чем пепла.

– Я вам не верю. Как могло случиться, что у моей матери…

– Мы едва ли можем подозревать вашу матушку, сэр. Как я уже вам говорил, этот человек, Вордсворт, воспользовался вашим визитом. К счастью для вас, в урне все же нашли остатки человеческого праха. Можно только предположить, что Вордсворт большую часть его высыпал в раковину и смыл, чтобы освободить урну. Вы не слышали звуков льющейся из крана воды?

– Мы пили виски. И Вордсворт, естественно, наливал воду в кувшин.

– Это как раз и был тот момент, сэр.

– В любом случае я хотел бы получить назад остаток праха.

– Какой в этом смысл, сэр? Человеческий прах обладает, как бы это лучше сказать, клейкостью. Пепел пристает ко всем веществам, в данном случае это марихуана. Я вышлю вам урну заказной бандеролью. И советую, сэр, поместить ее там, где вы намеревались, и забыть злополучный инцидент.

– Все это хорошо, но урна-то пустая.

– Мемориал часто находится не в том месте, где захоронен покойный. Пример тому – военный мемориал.

– Да, вы правы, – сказал я. – Боюсь, тут уж ничего не поделаешь. Все равно она больше не будет пробуждать должных чувств. Я надеюсь, вы не думаете, что моя тетушка приложила к этому руку?

– Ну что вы, сэр! Такая старая, почтенная леди.