Койя моргнула и зажмурилась; в отличие от нее ван Рийн поддерживал в своей роскошной, хотя и содержавшейся в полном беспорядке каюте земное освещение, а Кетлан желтее и тусклее Солнца. Сам торговец был привычен к резким переходам. Табачный дым буквально ударил по легким, девушка закашлялась, и только тогда мужчины обратили на нее внимание.

— А, ласточка моя прилетела! — Ван Рийн приветствовал внучку точно так же, как и в дни ее младенчества. — Заходи, плюхайся, — широкий взмах трубки предоставлял широкий выбор мест для плюханья: складное кресло, королевских размеров кровать, диванчик между баром и книжной полкой, просто палуба. — Тебе чего? Пиво, джин, виски, коньяк, водка, арак, аквавит, полдюжины разновидностей вин и ликеров, гашиш, марихуана, мескатель, опс, галт, ксандуйский радий или, может, — подмигнул он, — лимонадик? Хороший, сладкий лимонад?

— Спасибо, я удовлетворюсь кофе. — Набираясь смелости, Койя глубоко вздохнула. — Гунунг Туан, мне нужно с тобой поговорить.

— Ja, я знал, что ты придешь. Так почему же я ничего не рассказывал? Я хотел, чтобы у тебя была веселая и спокойная прогулка, чтобы ты не предавалась мрачным размышлениям, как канарейка на страусиных яйцах.

— Мастер ван Рийн, я заходил, чтобы обсудить положение. Теперь мне нужно вернуться на мостик. — Койя не была уверена, говорит Хирхарук правду или просто хочет тактично удалиться. — Ради чести и жизни… х-р-р-р, я хотел сказать, пожалуйста… будьте готовы к планированию дальнейших наших действий, по мере поступления информации. Госпожа Коньон, — поднял он руку, — приветствую вас и всего вам наилучшего.

Выходя в коридор, ифрианец задержался в дверях, встал на руки и раскинул крылья, открыв расположенные под ними жаброподобные щели. Затем он начал работать летательными мышцами, прогоняя воздух через эти природные «форсажные камеры», только и позволявшие существу подобных размеров летать при условиях, сходных с земными. И опять Койя не знала — то ли он обогащает свою кровь кислородом, готовясь к ответственной работе, то ли избавляется от человеческой вони. Затем Хирхарук ушел и закрыл за собой дверь.

— Так ты садись на стул, садись на корточки, ложись, или как там тебе удобнее, — повторил свое предложение ван Рийн. — Я бы и сам вскоре тебя позвал. Пришло время грудью встретить наваливающиеся события. Только вот у меня она чересчур волосатая, — глубокий вздох легко и непринужденно превратился в отрыжку, — а ты не снимаешь своей рубашки. И очень жаль. Обычаи, видите ли, изменились. В данном случае я не стал бы истекать похотью, у меня врожденное отвращение к инцесту, но посмотреть было бы приятно.

Койя покраснела и отдала приказ кофеварке.

— И не куришь к тому же, — печально прищелкнул языком ван Рийн. — Нет, в мои годы молодежи не забивали голову подобной дурью.

— Некоторые из нас стараются жить по совести и с мыслями о будущем, — вскинулась Койя. — Прости, пожалуйста, — добавила она через секунду. — Я совсем не хочу быть ханжой.

— А кто же ты еще? Интересно вот, это Дэвид Фолкейн воспитал тебя подобным образом или ты его? Ха-ха, спектроскоп показал бы, что твое лицо удаляется со скоростью света! Ты там поосторожнее.