Соня зябко поежилась; Подружка, красавица Подружка, последняя память о доме, об отце, и вдруг ее придется бросить здесь, в диком краю, где жители враждебны, а горы кишат барсами…

— Так что же теперь делать?! Я не могу повернуть назад и не хочу лишиться кобылы! Ты не представляешь, как много она для меня значит! — в отчаянии воскликнула девушка, прижимаясь щекой к теплой лошадиной морде.

— Какая ты горячая, Рыжая Соня! Почти как твоя кобылка! — с улыбкой ответил Луми.

Его глаза смотрели на нее мягко и загадочно, лицо потеряло выражение детской наивности и простоты. Девушка с изумлением поняла — перед ней стоял не робкий вчерашний мальчишка, а совсем другой человек, очень молодой, но уже умудренный знанием, тем знанием, которое доступно очень и очень немногим.

— Ты, наверно, подумала ночью у костра: «И чего это он за мной потащился, будет только обузой!» Нет, я не буду тебе в тягость, а, может, в чем-нибудь даже смогу помочь. Один я бы ни за что не решился ступить на Белую Тропу. Но, когда увидел тебя там, в деревне, злую и лохматую, сразу понял: если ей удастся выбраться из переделки живой — мы пойдем вместе!

Пойдем-то пойдем, но моя лошадь… — неуверенно проговорила девушка, с сомнением глядя на странного попутчика. Пожалуй, хорошо, что он за ней увязался, но что будет с Подружкой?!

А мальчик тем временем снял притороченные к седлу мешки, лук и колчан со стрелами. Сложив все это в сторонке, он взялся было за поводья.

— Постой, что это ты задумал?! Не пущу, — закричала Соня, хватаясь за узду с другой стороны. В ее сознании вспыхнула страшная картина: Подружка, бьющаяся в предсмертных судорогах.

— Ничего с твоей красавицей не случится! Только не она понесет тебя по Белой Тропе, а ты ее! На, держи шнурок, потом проденешь его в дырку! — И Луми вытащил из своей сумы тонкую веревочку, свитую из красных и белых нитей.

Соня отпустила повод, и мальчик медленно повел лошадь к кустам. Девушка неотрывно глядела на них, но тут налетел порыв ветра, закрутил мелкую пыль, и мелкий песок запорошил ей глаза. Проморгавшись и вытерев невольные слезы, Соня Опять взглянула в ту сторону. Громкий крик боли и ярости вырвался из ее груди. Она одним прыжком подскочила к мальчишке и отчаянно вцепилась в его рубаху:

— Что ты с ней сделал, щенок?! Где моя Подружка, говори! Я прибью тебя, если не скажешь! Она трясла Луми, а он, вырываясь, пытался ей что-то показать. Наконец Соня отбросила мальчишку в сторону. Он не удержался на ногах и упал на колени. Но тут же вскочил и, подбежав к девушке, бережно поднял с земли небольшой плоский голыш.

— Вот твоя Подружка, держи! — проговорил он, тяжело дыша. — Продень веревочку в эту дырку, завяжи и повесь на шею. Когда мы выберемся из пещеры, — если выберемся, Гартах говорил, что не все возвращаются оттуда! — брось камень на землю, и он снова превратится в лошадь. Только не забудь сначала снять шнурок!

Соня протянула руку и взяла камешек. Темно-коричневый, со светлыми прожилками и небольшой аккуратной дыркой у края, он был теплым, почти горячим. Дрожащими пальцами она вдела сплетенные нити и повесила голыш на шею. «Подружка, славная моя, побудь пока здесь, а потом мы с тобой еще поскачем по свету!» — подумала девушка.

Перекинув через плечо лук и колчан, она подхватила мешки и вопросительно посмотрела на Луми.