– Тебя найти не может. Прикинь, он даже пытался меня заставить все отели в этом твоем Салоу обзвонить.

– Жесть! И чего, обзвонила?

– Да прям. Сказала, что они все по-испански говорят, а я испанского не знаю.

– А чего случилось-то?

– Да я не знаю, только ему постоянно какие-то люди звонят и спрашивают, вернулся ты или нет.

– Чего за люди?

– Киф, говорю же, не знаю. Соединяю тебя с шефом. Удачи. Если что – с нас венок с красивой ленточкой.

– Спасибо тебе, добрая девочка, – сказал я Жанне и подумал, что если все будет совсем плохо, то можно позвонить после разговора моему старому приятелю Севе Верховцеву – на какой-то пьянке он говорил что-то про окно на финской границе. В крайнем случае отсижусь у турмалаев-рыбоедов.

– Никифоров! – раздался рев Мамонта. Кстати, похоже, они, настоящие мамонты, наверное, именно так и ревели, и я понимаю древних людей, предпочитавших не копьями в них кидаться, а в яму ловить – если что, то хоть сбежать можно. Я реально струхнул. Я такого Мамонта и не видел никогда, и не слышал. Это чего ж я такое накосорезил-то…

– Никифоров! Ты! Где! Шлялся! – раздалось в трубке.

– Здрасте, Семен Ильич, – проблеял я в ответ. – В отпуске был. Совсем недолго.

– Ты, паразит такой, почему на звонки не отвечал?

– Да как я отвечу-то? – стал я выстраивать защиту. – Денежка на телефоне кончилась, а где я в Каталонии ее на счет положу? Там терминалы, конечно, есть, но они ни фига деньги на наших операторов не принимают.

– Я тебе сказал, поганцу: будь на связи. Почему не был?

– Ну я могу снова про терминалы упомянуть, но вы ж меня все равно уроете, – рассудительно сказал я. – Чего повторяться-то?

– Про «уроете» – это ты верно заметил. – Голос Мамонта стал на пару децибел потише. – Я тебя убью, потом воскрешу, снова убью, и так десять раз!

– Не-не, десять не выйдет.

– Чего это?

– Так вы ж с особой жестокостью убивать будете. После шестого раза одни субпродукты останутся. Чего там воскрешать-то?

– Вот ты, погань, вечно поорать вволю не дашь. Ладно, через час чтобы у меня как штык! Не дай-то бог хоть на минуту опоздаешь!

– Чего хоть случилось?

– Сказал бы, да удовольствие себе портить не хочу! Пулей в редакцию. И… это… побрейся.

– А белье чистое надевать?

– Сам думай.

И повесил, сволочь такая, трубку. Я постоял еще немного в раздумьях, матернулся, выбросил окурок, дотлевший до фильтра и опаливший мне пальцы, и пошел бриться – не стоит давать Мамонту дополнительных поводов для моего убийства.

Ну, Мамонт мне, конечно, по барабану, мало ли газет в Москве. Репутация у меня есть, опыт тоже, знакомствами оброс, так что даже если он меня уволит – то и фиг бы с ним. Вот что за люди меня искали – это непонятно. Денег вроде никому не должен, в темные дела сроду не лез, дорогу колумбийскому наркокартелю не переходил. Кто это может быть?

В легком смятении и в слегка растрепанных чувствах я доехал до редакции и ввалился в приемную Мамонта.

– О, Никифоров, – встрепенулась Жанна, увидев меня, – магнитик мне привез?

– Чего? – не сразу понял ее уже порядком взвинченный я. – А, магнитик. Привез, но не захватил, я его тебе потом подарю. Наверное. Если жив буду.

– Иди в кабинет.