Мы проверим это на примере, который предлагает нам Дора. Прежде всего, первое положение, что корень ее навязчивых тревог из-за отношений отца к госпоже К. ей самой неизвестен, так как он находится в бессознательном. Совершенно нетрудно найти этот корень на основе отношений и проявлений. Ее поведение, очевидно, заходит гораздо дальше сферы дочерней участи, она чувствовала и действовала намного чаще как ревнивая женщина, что могло бы быть понятным, будучи обнаруженным у ее матери. В ее требованиях: «Она или я», в сценах, которые она разыгрывала, и угрозах самоубийства, которые она явно позволяла обнаружить, было очевидно, что она ставила себя на место матери. Если мы правильно разгадали лежащую в основе ее кашля фантазию сексуальной ситуации, то она в ней становилась на место госпожи К. Таким образом, она идентифицировалась с обеими женщинами, любимыми отцом сейчас и прежде. И напрашивается вывод, что ее склонность к отцу была выражена в большей степени, чем она знала или охотно бы признала, что она была влюблена в отца.

Такие бессознательные, обнаруживаемые лишь в результате их патологических последствий отношения любви между отцом и дочерью, матерью и сыном я научился понимать как обновление ядра инфантильных чувств. В другом месте я уже доказал, насколько рано становится действенным сексуальное притяжение между родителями и детьми, и показал, что эдиповский сюжет, скорее всего, надо рассматривать как поэтическую обработку типичного в этих отношениях. Такое раннее предпочтение (дочерью отца, сыном матери), вероятно, у большинства людей оставляет явные следы, а у детей, конституционально предрасположенных к неврозу, не по возрасту развитых и жадных на ласку, должно уже с самого начала быть особенно интенсивным. Затем сказываются и определенные, здесь не обсуждаемые влияния, которые эти рудиментарные любовные побуждения фиксируют или настолько усиливают, что уже в детские годы или в пубертатный период из них образуется что-то, что можно приравнять к сексуальной склонности и что притязает на либидо. Внешние условия нашей пациентки вовсе не являлись неблагоприятными. Ее задатки всегда притягивали ее к отцу, а многочисленные его болезни должны были усилить ее нежность к нему. При некоторых заболеваниях не кто иной, как именно она была допускаема к мелким обязанностям по уходу за больным. Гордый за ее рано развитый интеллект отец еще ребенком сделал ее своим доверенным лицом. Появлением госпожи К. в действительности была вытеснена не мать, а она, причем сразу из нескольких положений.

Когда я сообщил Доре, что должен полагать, что ее склонность к отцу уже очень рано приняла характер подлинной влюбленности, она хотя и дала свой обычный уклончивый ответ: «Я не могу этого припомнить», – однако тотчас сообщила нечто аналогичное о своей семилетней кузине (с материнской стороны), в которой она часто видела как бы отражение своего собственного детства. Однажды малышка была свидетельницей раздраженного спора между родителями и прошептала на ухо Доре, навестившей их вскоре после этого: «Ты не можешь себе представить, насколько я ненавижу эту личность (намекая на мать)! И если она умрет, то я сразу женюсь на папе». Я привык в таких ассоциациях, которые в чем-то согласуются с содержанием моего утверждения, видеть подтверждение со стороны бессознательного. Другого «да» невозможно услышать от бессознательного; а бессознательного «нет» вообще не существует.

Эта влюбленность в отца не проявлялась годами. Более того, с той самой женщиной, которая оттеснила ее от отца, она долгое время сердечнейшим образом была заодно и даже способствовала ее связи с отцом, как мы знаем по ее самоупрекам. Таким образом, эта любовь была заново оживлена, и, если это действительно так, мы можем спросить, для какой же цели. Очевидно, в качестве реактивного симптома, чтобы подавить что-то другое, что, следовательно, еще было властным в бессознательном. Как подсказывала сама ситуация, я должен был думать в первую очередь о том, что таким подавленным другим являлась любовь к господину К.