– Ну а потом он мои тесты посмотрел – где я написал, что «не работаю с ЭВМ», – не замечая Севкиных душевных терзаний, хмыкнул Вадька.

– И понял, что ты в тестах все наврал? – испугалась Катька.

– Не-а, – невозмутимо протянул Вадька. – Стер на фиг из компьютера все мои подсчеты, прибил формулу и начал пересчитывать вручную. Сказал, раз в тестах написано, что я не умею, значит – не умею, и нечего лезть!

– Он дурак? – с любопытством осведомилась Кисонька.

– Он просто очень верит в свою работу, – ухмыльнулся Вадька. – Но отнести вам конверты с ответами он мне все-таки разрешил! – И Вадька жестом фокусника развернул четыре конверта. – Свой я уже открыл – я в пролете, недостаточный уровень владения компьютером.

Сева дрожащими руками принял свой конверт, положил перед собой и уставился на него, словно хотел проникнуть взглядом сквозь обертку. Конверт был блекло-желтый, будто так долго провалялся в ящике с канцелярскими принадлежностями, что успел состариться. Сева бы еще долго изучал конверт, рассчитывая по внешнему виду определить, что же прячется внутри, если бы вдруг не сообразил, что в офисе царит странная тишина. Он поднял голову – остальные компаньоны, включая Евлампия Харлампиевича, не сводили с него глаз.

– Чего? – снова перепугался этого повышенного внимания Сева. – Чего вы свои конверты не вскрываете?

– А зачем? Задача-то была тебя в банк пропихнуть, мы-то в их финансовые хитросплетения вряд ли врубимся, – резонно возразила Мурка.

Сева еще немного посидел, гипнотизируя конверт взглядом, потом резко выдохнул, словно рассчитывал, что вместе с воздухом из него выдуется и вся неуверенность, и решительно рванул плохо подклеенный уголок. Из конверта выпал листочек. Мальчишка поднес его близко-близко к глазам, и принялся читать, шевеля губами, как малограмотный.

Прочел. До конца. Вздернул белесые брови, пожал плечами и начал читать с начала. После второго прочтения на веснушчатой физиономии появилось выражение легкого непонимания. И Сева начал читать в третий раз. Вот тогда его щеки налились красно-бурым румянцем. А еще от Севки, казалось, повалил пар – как от свежесваренного борща.

– Севка, ты что? – не выдержав, завопила перепуганная Катька.

– Они говорят… Они говорят… – Сева вскочил, потрясая листком, глаза у него от ярости тоже стали красными, – они говорят, что я интуитивно-логический экстраверт, что б это на самом деле ни значило! Что я нелогичен и хаотичен и живу не по средствам! Что мой тип психики не подходит для финансовой деятельности, и никакое обучение тут не поможет! Но чтобы я не огорчался! – все это он выпалил единым духом, а потом вдруг резко сник, плюхнулся обратно на стул и уже шепотом выдал: – У меня – замечательные способности… к уходу за домашними животными! – Он поглядел на Евлампия Харлампиевича трагическим взглядом, словно это тот был во всем виноват. – Поэтому они будут рады, если я возьму на себя обязанности уборщицы! – уже совсем неслышным шепотом добавил он. – Веник и тряпки получать завтра с утра!

Тягостная пауза повисела в воздухе, а потом гулко ляпнулась об пол.

– Вот засада! – топая ногой, выпалила практичная Мурка. – Значит, все усилия – на фиг? В банк мы не попадем?

– Ну-у, не все так плохо… – протянула Кисонька, и все увидели, что ее конверт тоже распечатан.