– А мы… то есть я – в коридоре, – уверенно продолжил мужчина. – Преступник явится. Не может он оставить такую улику. Ему обязательно нужно убрать мальчишку!

Привязанный к трубе бритоголовый парень мелко задрожал. Он очень сильно подозревал, что «убрать мальчишку» – это как раз про него. Сперва украли, потом заперли одного, теперь темнота вокруг, народу в ней полно – никто не отвязывает, только шикают все время, чуть рот откроешь. А ведь он всего лишь мечтал попасть в банк… Вот. Попал.

– Тише! Кажется, идет! – снова прошептал голос из динамика. – Свет! Уберите свет в коридоре! Полностью!

Послушный этому приказному шепоту и без того слабо мерцающий свет погас. В навалившейся на коридор темноте три фигуры – одна высокая, плечистая и две маленькие – нырнули под прикрытие распахнутой двери компрессорной. На другом конце коридора послышались торопливые шаги – и слабо замигал экран мобильника, которым идущий безуспешно пытался подсвечивать себе на ходу. Прячущийся за дверью компрессорной Сева не выдержал – медленно, стараясь даже не дышать, он выглянул из-за створки. Именно в это мгновение мобильник столь упорно ожидаемого визитера в очередной раз погас. Поднеся экран к самому лицу, тот принялся давить на кнопки. Слабый, рассеянный голубоватый свет отразился в контактных линзах – голубой и черной.

– Все-таки Юрка! – неслышно, одними губами выдохнул Сева, прячась обратно за дверь.

В царящей вокруг тьме разглядеть выражение Кисонькиного лица было невозможно, но сама девчонка чувствовала, как губы скривились в обиженной гримасе. Верхом на приметном скутере спереть свидетеля, да потом еще промчаться на нем – на скутере, не на свидетеле – через весь банк? Это имело смысл, если кто-то другой, умный, хотел бросить подозрение на генерального менеджера детского банка. Но если за всей аферой стоял сам Юра – тогда идиотизм получается! Но тем не менее вот же он, Юра, собственной дурацкой персоной, прется в компрессорную!

Тем временем Юра шагал по коридору. Не крался, а именно шагал – спотыкаясь и ворча себе под нос, когда снова приходилось нажимать на кнопки мобильника. Он явно даже не подозревал, что в темноте могли скрываться люди! Вот он добрался до распахнутой двери компрессорной… и уверенным голосом бросил в горячий шипящий мрак:

– А ну-ка, выходите! Я точно знаю, что вы здесь!

Распластавшаяся по стене Кисонька прямо всем телом ощутила воцарившуюся в компрессорной панику. Там быстро зашуршало-зашуршало, словно испуганные мыши кинулись врассыпную при приближении кота, потом стихло, зашуршало снова…

– И нечего там суетиться! – начальственно повысив голос, с уверенностью того самого кота, провозгласил Юра. – Попались, так выходите! Вы, значит, бездельничаете, а я должен из-за вас замечания от начальницы кол-центра выслушивать? Не выйдет! Я сразу понял, что вы здесь! Все почему-то именно сюда лазают, когда вместо работы непонятно чем занимаются! И главное, с кем вы непонятно чем занимаетесь! – В голосе Юры зазвучала горькая обида. – С каким-то немытым придурком! – И в этот момент слабенький лучик его мобильного выхватил из влажной темноты компрессорной… мокрое от пота лицо председателя правления.

– Константин Николаевич? – Юра от потрясения прекратил тискать клавиатуру, и экран мобильника снова погас. – Вы? Здесь? С… С Кисонькой? То есть Эллой Сергеевной? Но вы же старый! – Это был настоящий крик души.

– Я старый? – немедленно возмутился председатель.

– Не слушайте его, Константин Николаевич, он не то имел в виду! – немедленно откликнулась из мрака заботливая мама-бухгалтерша.