Заметив, как побледнел Фрол Прокофьевич и как беспомощно забегали его глаза, я сочла нужным приободрить его ещё одним энергичным кивком.

Третьей выступила красавица Изабелла, третья жена. Изабелла была безупречна. Армянская кровь дала ей краски, славянская — способность к выживанию в катаклизмах, создаваемых ею же собой. Чрезмерное любопытство Изабеллы прекрасно сочеталось с её умением распространять полученную информацию в считанные секунды. И все вышеперечисленное дополняло то качество, которое в народе получило определение «слаба на передок». Как раз в этом качестве Изабелла и не сошлась с Фролом Прокофьевичем, что закончилось потрясающим разводом. Мы с Тамаркой испытали незабываемые ощущения и довольны по сей день.

— Фролушка, — запела Изабелла, — прошло девять лет, как мы расстались, я поменяла четырех мужей, но лучше тебя так и не нашла. Я не изменяла тебе, Фролушка, не изменяла, поверь! — внезапно вскрикнула она и вполне натурально зарыдала.

— Сколько можно, — опять прокомментировала мне Тамарка. — Девять лет безбожно врать. Не хочет никак смириться с тем, что она единственная среди нас, кого бросил сам Прокопыч.

Потом Изабелла взяла себя в руки, вытерла слезы со своего прекрасного лица и произнесла свою обычную речь, после чего подарила свой обычный подарок — картину под названием «Неожиданный приезд мужа».

— Известный арбатский художник Синяков, — с гордостью сообщила она.

Жены взорвались аплодисментами. Фрол Прокофьевич был близок к апоплексическому удару. Я вынуждена была приободрить его ещё одним кивком.

Четвёртой выступала Зинаида, вторая жена. Зинаида была похожа на ту стену, которую расписал гениальный художник и которую тут же покрыли тусклой водоэмульсионной краской. Если эту краску смыть, все ахнут и восхитятся. Если с Зинаиды снять её ужасный парик, кошмарные очки и бесформенное платье, то сразу станет ясно, что в ней в своё время находил Фрол Прокофьевич, когда-то давно, когда она только что приехала из Пензы.

Я проницательна и, впервые увидев Зинаиду, сразу поняла что в ней могут найти мужчины. Кстати, сама Зинаида по этому вопросу пребывает в недоумении и по сию пору. Думаю, Зинаида покрыта этой пресловутой водоэмульсионной краской не только снаружи, но и изнутри. Низкая самооценка Зинаиды — плод воспитания — всегда давала о себе знать весьма причудливо, что повышало нервозность самой Зинаиды и вызывало панику у окружающих.

Зинаида, как обычно, заготовила бумажку, которую предварительно выложила на стол перед собой. Смущаясь, она долго молчала, потом натянула на лоб постоянно сползающий парик и, подслеповато глядя в свою бумажку, медленно и едва ли не по слогам забубнила:

— Весной… они… активно… размножаются…

— А она снова нам про своих тараканов! — возмущённо прервала её Тамарка. — Можешь ты хоть раз в жизни не по бумажке сказать?

— Ой, девочки, — окончательно смутилась Зинаида, — я не то взяла.

— Что — девочки? — ещё больше возмутилась Тамарка на правах старшей жены. — Ты кого пришла поздравлять? Мужа или девочек?

— Мужа, — промямлила Зинаида.

— Так поздравляй! — хором закричали жены.

И Зинаида кое-как, путаясь и смущаясь, поздравила, как обычно испросив прощение за то, что недостаточно была внимательна к Фролу Прокофьевичу в своё время, и слишком много занималась наукой, то бишь тараканами.

— Теперь я готова руки тебе лизать, но поезд ушёл, — неожиданно откровенно призналась она, чем привела остальных в смущение.