Андрей отложил в сторону блокнот и, недоверчиво прищурившись, спросил:

– И никаких зацепок?

– Михалыч, ты меня не первый год знаешь, – сказал Игорь, поднимаясь со стула. – Если бы что-то было, я уж не стал бы скрывать. Тем паче Мещерское озеро не отличается чистотой береговой полосы. Мусор, стеклотара, бычки, пластиковые стаканчики, бутылки из-под пива, блевотина, собачьи фекалки – этого хватит не только следы замести, но и штук пять подснежников спрятать. – С этими словами Селиванов направился к двери. – Да. В субботу жду тебя и Леху к себе на дачу в Малое Козино, ну ты знаешь, пяточки будем обмывать. – Игорь исчез в дверном проеме, с легким щелчком затворив за собой дверь.

– И знаешь, Михалыч, у него есть предположение, что девушку утопили до того как ее сунули головой в озеро, – в эмоциях повествовал Алексей. – Нет, ты прикинь: ногу пилой, глаз выжгли, избивали несколько дней подряд. Вилы!!! – Последнее слово Копылов проорал с таким чувством, словно перед ним сидит не майор Ильин, а приемная комиссия театрального училища.

– В субботу в Малом Козино, – опустошенно произнес Ильин.

– Что? – Копылов развернул гибкое тело в сторону стола начальника.

– Ничего. Селиванов нас с тобой звал в субботу пятки обмывать, – отрешенно пояснил Андрей.

– Леха, вали-ка ты домой, а я тут еще помозгую. – Ильин встал из-за стола и направился к чайнику, на котором блестел шильдик с шутливой надписью «Гуру Михалычу от убойного отдела за верную службу царю и отечеству».

Тень улыбки пробежала по лицу Андрея. В памяти возник момент его сорокалетия, когда кабинет был увешан надутыми презервативами, а на стене красовался кусок ватмана с красочной надписью «Чтоб хотелось и моглось!».

– Ты еще здесь? – буркнул Ильин, не выходя из цепких лап воспоминаний.

– Уже свалил. Михалыч, ты тут не шибко усердствуй, – заботливо сказал Копылов.

– Пошел отселя, – с ухмылкой процедил Андрей и махнул рукой.

– Доброе утро, Нижний Новгород, с вами я, ди-джей Захаров и «Радио Город».

– Нет!!! – взвыла Света, вырванная из прекрасного сна радиобудильником, подаренным Иркой в этом году на двадцать третий Светин день рождения. – Ну почему, почему? – хныкала она, суча худенькими ножками под одеялом.

Луч солнечного света, пробивающийся сквозь неплотно закрытые шторы, окончательно испарил остатки сна на юном и по-детски наивном лице Красавиной. Светлана сладко потянулась, давая себе еще несколько секунд понежиться в теплой кровати, но прозвучавший голос за дверью решительно заставил ее подняться.

– Света, засоня, давай просыпайся!

Антонина Ильинична, мать Светланы, была дородной женщиной, вызывающей у домашнего окружения трепет подчиненного перед начальником. Казалось, она знает все и обо всем, и правильность принятых ею решений не подлежала сомнению и обсуждению.

– Давай, давай – завтрак остынет, – чеканя каждое слово, сказала Антонина Ильинична. – Я тебе с собой на работу собрала пирогов с капустой, обязательно съешь, а то тощая как спичка – мужики ведь не собаки, на кость не бросятся. – Фразу закончил звук захлопнувшейся входной двери.

Света надела на ноги пушистые мягкие тапочки и, скользя по устланному ламинатом полу, прошмыгнула в ванную.

Светлана Красавина с детства слыла в своем районе этаким чертенком в юбке. Со своей неразлучной подружкой Ирой Света принимала участие во всех мальчишеских придумках и хулиганствах.