—Обратите внимание на эту простую, но, поверьте мне, весьма действенную штуку, — Фарнам указал на прислоненный к стене выкованный из железных полос и скрепленный болтами странный инструмент. — Это Аист, или, если вам будет угодно, Дочь Дворника, называется. Как видите, здесь есть отверстия для головы, рук и ног. Позиция испытуемого тщательно продумана. Когда ваши члены, упаси Дева, будут втиснуты в отверстия Аиста, то уже через несколько минут столь неудобное положение тела приведет к сильнейшему мышечному спазму в области живота.

Фарнам зажмурился, отчего стал похож на сытого кота, который греется на солнышке.

—Далее, господин Брюс, спазм начинает распространяться в грудь, в шею, в руки и ноги, становясь все более мучительным. По прошествии некоторого времени еретик переходит от простого переживания мучений к состоянию полного, поверьте мне, безумия.

—Хватит трепаться, — устало произнес Андрей. — Займись лучше делом!

—Как грубо! — вздохнул Фарнам. — Вижу, что наш Аист не произвел на тебя особенного впечатления. Тогда, может быть, больше понравится Трон? Если ты думаешь, что на него садятся, то ошибаешься. Отверстия в спинке — для ног, а цепь — для удержания тела. Еретика подвешивают вниз головой, и сиденье Трона впивается ему в спину. Поднимать голову в таком положении весьма и весьма затруднительно. Трон, дружище Брюс, пользуется у нас особой популярностью, потому что почти не оставляет повреждений на теле, но прибавляет еретикам разговорчивости. К сожалению, Свод рекомендаций Трибунала Священной Экзекуции позволяет использовать Трон во время допроса только один раз. Но мы-то с тобой знаем, что законы для того и созданы, чтобы их обходить. Все просто: называем следующую сессию продолжением первой, и ты можешь восседать на Троне хоть целую вечность... Ага! Вот и наш лучший правдоискатель, господин Бэквард! Второго такого мастера своего дела не сыскать во всем Ноулдоне. Да что там в Ноулдоне. Во всем королевстве! Очень надеюсь на твое благоразумие, Брюс. Если признаешься сразу, нам не придется торчать здесь всю ночь и поверять теорию практикой.

Вошедший в пыточную камеру палач отличался колоритной внешностью и необычным нарядом. Короткий красный жилет не скрывал мускулистых волосатых рук и оставлял открытыми заросшую черным волосом грудь и белый рыхлый живот. На Бэкварде были узкие панталоны, тоже красного цвета, и грубые деревянные башмаки. Одутловатое, слегка припухшее лицо выглядело так, словно он не выспался. Маленькие, лишенные ресниц глаза мрачно взирали из-под кустистых рыжих бровей. Лысый, словно полированный, череп блестел в свете факела, а в опущенных уголках губ здоровяка притаилась скорбь. При виде палача Андрей вдруг почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Фарнам подал знак писцу, и тот начал допрос:

—Верно ли, что вас зовут Эндрю Брюс?

— Да.

Последовал перечень вопросов, поставленных так, чтобы можно было не вдаваться в подробности и отвечать односложно. Писец обмакнул гусиное перо в чернила и склонился над свитком. Палач сосредоточенно раздувал мехами угли жаровни. Все выглядело настолько обыденно, что, когда Фарнам спросил Андрея о том, не был ли он послан в королевство трудами, тот чуть было не ответил утвердительно, но вовремя опомнился.

—Нет! — отрицательно покачал головой Брюсов. — Я до недавнего времени даже не подозревал о существовании вашей страны!

—Так-так. Упорствуете, сударь мой? А между тем хозяева забыли о вас сразу же, как только миссия провалилась, — Фарнам кивнул палачу. — Для начала только правую руку, Питер. Вижу, господин Брюс успел ее повредить. Так что мы лишь немного поможем природе, которая наделила его замечательной способностью испытывать боль.

Палач закрепил руку Андрея на подлокотнике, поместил ладонь между пластинами тисков и несколько раз повернул ворот.