Но прежде всего он увидел свой родной дом, где родился и вырос, — двухэтажное здание с невысоким деревянным крыльцом и ставнями на окнах, которые, как обычно, до последних солнечных лучей оставались открытыми. Благодаря неизменному укладу их семейной жизни Ларну совсем не требовалось заглядывать внутрь, чтобы узнать, что там происходит. Его мама, конечно же, сейчас на кухне, готовит им что-то вкусное к вечерней трапезе, сестра помогает ей накрывать на стол, а отец возится с инструментами в специально оборудованной у них в погребе мастерской. Затем, как было у них заведено по вечерам, как только все дела будут закончены, семья сядет ужинать. Все знали, что завтра вечером будет то же самое, — заведенный распорядок повторялся изо дня в день и претерпевал небольшие изменения лишь со сменой времен года.

Этого распорядка придерживались так давно, что ничего другого никто уже не мог вспомнить, и было ясно, что сохранится он до тех пор, пока последний фермер не покинет здешние земли. Однако, говоря о завтрашнем вечере, необходимо было упомянуть по крайней мере об одном маленьком, но существенном отличии.

Завтра, когда этот вечер настанет, его здесь уже не будет и он не сможет все это снова увидеть.

Тяжело вздохнув, Ларн вернулся к своей работе. Он решил все-таки попробовать починить древний, изъеденный ржавчиной ирригационный насос, перед которым уже давно стоял в нерешительности. Еще прежде, чем дивный закат его отвлек, он успел снять внешнюю панель насоса, скрывающую мотор. Теперь, при бледном свете сумерек, он вынул сгоревший стартер и заменил его новым, не забыв при этом прочесть молитву духу машины, когда затягивал и перепроверял соединения.

Взяв затем канистру с узким носиком, которая уже стояла возле насоса, он капнул на механизм несколько капель машинного масла. Убедившись, что все в исправности, Ларн потянул большой рычаг и, чтобы залить насос, произвел с десяток плавных возвратно-поступательных движений вверх-вниз, после чего нажал кнопку зажигания и запустил мотор. Насос, судорожно вздрогнув, тотчас вернулся к своей шумной жизни, и заработавший на полную мощь мотор принялся, завывая, вытягивать живительную влагу из глубоко залегающих под землей водоносных слоев. Ларн уже поздравлял себя с успешно выполненной работой, когда в шланге, успевшем выдавить из себя на иссохшую землю ирригационной канавы лишь несколько мутных капель, вдруг резко упало давление, и мотор, несколько раз чихнув, заглох.

Глубоко разочарованный, Ларн снова нажал кнопку зажигания, однако на этот раз мотор лишь угрюмо промолчал в ответ. Склонившись над насосом, молодой человек снова внимательно осмотрел все части механизма, еще раз проверяя, не заржавели ли контакты, хорошо ли смазаны подвижные части, а также не попало ли что внутрь и не порвалась ли проводка. Обо всех подобных неполадках аколит-механик предупреждал их еще в Феррусвилле, когда в последний раз проводил технический осмотр устройства. Однако сколько раздосадованный Ларн ни смотрел, никаких неисправностей в механизме обнаружить не мог. Насколько он разбирался в технике, насос должен был работать!

С неохотой признав свое поражение, юноша поднял с земли отложенную в сторону внешнюю панель и стал привинчивать ее на место. Он так хотел починить насос! До начала уборки урожая оставалось всего три недели, и то, в каком состоянии находится ирригационная система фермы, значило для них очень много. До сих пор урожайный сезон обещал быть удачным, и выращиваемая ими пшеница обильно колосилась, однако жизнь фермера, как известно, целиком зависит от погодных условий. Без надежно функционирующей системы орошения пара засушливых недель в предурожайный период вполне могли означать, что вместо сытого существования весь последующий год их ожидает жизнь впроголодь.

И все же в глубине души Ларн знал, что этим его досада объясняется лишь отчасти. Стоя перед насосом и глядя на только что привинченную обратно панель, Ларн ясно отдавал себе отчет, что причины его столь сильного желания починить сломавшееся устройство не ограничиваются только практическими соображениями.