Внезапно ожил мой мобильник. Я мгновенно успокоилась и испуганно посмотрела на Клавку.

— Кто это? — пискнула она.

— Не знаю. И знать почему-то не хочу…

Телефон продолжал настойчиво трезвонить.

— Ответь, Афоня! — велела Клюквина. — Не съест же он тебя, в конце концов!

Не могу сказать, что полностью разделяла ее мнение, но трубку послушно взяла. На определителе высвечивался совершенно незнакомый номер. Это внушало серьезные опасения.

— Алло? — дрожа всем телом, произнесла я.

— Афанасия Сергеевна? — уточнил мужской голос, показавшийся мне смутно знакомым.

— Ага… — слабо отозвалась я, впрочем, без особой уверенности, собираясь сию секунду скончаться.

— Александр Михайлович беспокоит…

Я облегченно перевела дух и уже более твердым голосом сказала:

— Слушаю вас, Александр Михайлович.

— Мне бы хотелось с вами встретиться. Дело сугубо личное и архиважное. Можно я к вам сейчас приеду?

— Да, да, разумеется, — пролепетала я, терзаемая тяжелыми предчувствиями. — Мой адрес…

— Я знаю, — перебил Александр Михайлович. — Буду через полчаса.

Он отключился, а я оторопело уставилась в темноту за окном. Клавдия нетерпеливо пописки-вала, не решаясь заговорить первой. В такой нервной обстановке прошло несколько минут.

— Афанасия, — нарушила молчание Клавка, — средневековая инквизиция бледнеет в сравнении с тобой. Скажи что-нибудь, а?

— Сейчас Александр Михайлович приедет, — не отрываясь от окна, объявила я.

— Это который мент? — уточнила Клюквина.

Вместо ответа я лишь тяжело вздохнула.

— Афоня, мне это не нравится, — тревожно заговорила сестра. — Мы обратились к нему с пустяковой просьбой, а тут вон как все оборачивается! Чего ему от тебя надо, спрашивается?

Вопрос был риторический, поэтому я трагически молчала.

— А вдруг он репортаж по телевизору видел?! Ну, тот, в котором нас разыскивали? — продолжала строить предположения Клавка.

— И что?

— А то! Подозрительно уж очень: сперва ты звонишь этому Михалычу, просишь узнать адрес владельца мобильника, а спустя какое-то время его находят в собственной ванной с перерезанным горлом. А во дворе дома еще один покойничек остывает… Не знаю, как твоему Михалычу, мне бы это точно не понравилось!

— Клавочка, — после недолгого молчания обратилась я к сестре, — как ты думаешь, он нас арестует?

— Факт! — уверенно отозвалась она и обвела глазами помещение, словно прощалась с родными стенами. — Иначе, зачем бы ему приезжать к нам?

Я обреченно вздохнула и поплелась собирать вещи.

«Вот ведь, как все обернулось! — размышляла я, пакуя сумку. — Говорила ж Клавке, не надо меня сватать за кого ни попадя. Не послушалась — и вот результат. И самое обидное: мы ни в чем не виноваты. Да разве ментов это интересует? У нас в стране половина заключенных невиновны, а сидят как миленькие. Кто будет с нами возиться? Эх, лучше б мы деньги на толкового адвоката потратили, а не на центр здоровья! Глядишь, срок бы и скостили. А интересно, сколько все-таки нам светит?»

Звонок в дверь прервал поток моих невеселых мыслей. Готовясь к самому худшему, я поплелась открывать.

На пороге стоял Александр Михайлович и смущенно улыбался.

— Вы один? — удивилась я.

Гость улыбаться перестал и украдкой оглянулся.