Весь вид Шуши говорил о том, что наш с Клавкой смертный час приближается со скоростью света. Хлопнула входная дверь.

— Ну, вражина, берегись, — разозлилась Клюквина, вылезая из-под стола. — Ты только что сорвал нам сделку на тысячу долларов. И кто ты после этого?

Позавидовав Клавкиному бесстрашию, я проявила благоразумие и поудобнее устроилась под столом.

— Короче, так, — продолжала Клюквина, — ты нам должен штуку баксов. Ну, и плюс проценты за моральный ущерб. Итого… Две с половиной тысячи американских рублей. Поторопись, Сашок, а то счетчик включится!

Я выглянула из своего укрытия, чтобы не пропустить самое интересное. Саня по-прежнему молчал, но его лицо постепенно приобретало нормальное, почти человеческое выражение. Шестое чувство подсказало мне, что опасность физического уничтожения миновала и можно выбираться на волю. В этот момент на пороге комнаты возникли два милиционера с автоматами Калашникова на шее. За их спинами маячил Прохор. Что-то в нем неуловимо изменилось, но что именно, было пока неясно. Я решила проявить осторожность и не спешить покидать уже насиженное место под столом.

— Вот он, — указал Проша на Сашку и снова скрылся за спинами блюстителей порядка.

— Та-ак, граждане, что здесь происходит? — спросил пожилой милиционер с погонами лейтенанта.

Мы с Клавкой обменялись красноречивыми взглядами и временно онемели, а Александр Михайлович почему-то обрадовался:

— Здорово, мужики! Чего всполошились? Ничего страшного здесь не происходит. Я вот свататься пришел… Только девчонки между собой никак не договорятся, кто замуж за меня пойдет. Вот и повздорили малость. Нет, я, конечно, готов на обеих жениться, но, увы, закон это запрещает! А я закон уважаю! Давайте выйдем в коридор, я вам еще кое-что объясню…

Милиционеры повели автоматами и неохотно последовали приглашению. Причем один из них встал так, чтобы видеть и то, что происходит в коридоре, и не упускать из виду нас. Я, кряхтя, выбралась из-под стола и уселась на диван рядом с Клавдией. Прохор робко протиснулся в комнату и опустился рядом со мной. Только теперь удалось рассмотреть произошедшие в нем изменения: под вторым глазом у бедняги зрел брат-близнец соседнего фонаря. Жалко парня, уже второй раз из-за своей доброты страдает! Помнится, кто-то говорил, что добро должно быть с кулаками. Но нельзя же так буквально и за столь короткий промежуток времени! Хотя есть люди, которые всю жизнь получают тумаки и затрещины. Был у нас подобный экземпляр в институте. Где-то до третьего курса Леха Пименов (так звали это ходячее недоразумение) ничем не выделялся из общей массы студиозусов. Ну разве только своим хроническим невезением. Если где-то с крыши падала сосулька с крыши, то Леха непременно оказывался в нужном месте и в нужное время. Опасности и неприятности подстерегали парня буквально за каждым поворотом. Кстати, наш факультет располагался в здании бывшей школы имени Лаврентия Павловича Берии. Может, это обстоятельство, а может, просто длительное отсутствие капитального ремонта служило источником постоянных сюрпризов: то пол провалится, то потолок рухнет, то прорвет канализацию и затопит деканат… В общем, дерь… в смысле, проблем хватало. И почему-то все они сыпались именно на Лешку. Причем в прямом смысле: штукатурка на голову, нога, попавшая в дырку в полу; дверь в туалет заклинивало именно тогда, когда там предавался размышлениям Пименов. Короче говоря, жизнь бедолагу не баловала. К середине третьего курса он решил круто изменить свою судьбу и вступил в «Общество адвентистов седьмого дня». Все бы ничего, да только Леха принялся проповедовать какую-то ересь среди широких студенческих масс. Попервоначалу над ним смеялись, а потом он настолько всем надоел, что его вежливо выслушивали и давали по шее. Таким образом, невезучий Пименов путем проб и ошибок выяснил: предначертанное судьбой не изменить.