Лерна в упор смотрит на тебя. Он знает эти строки – все дети учат это в яслях. Все вырастают на сказках у костра о камнелористах и мудрых геоместах, которые предупреждали неверующих, когда проявлялись знамения, но их не слушали, и которые спасали людей, когда Предание подтверждалось.

– Думаешь, дошло до этого? – тяжело произносит он. – Огонь подземный, Иссун, неужели ты серьезно?

Ты серьезно. Дошло до этого. Но ты понимаешь, что он не поверит тебе, если ты попытаешься объяснить, так что просто качаешь головой.

Повисает болезненная, мучительная тишина. После долгого молчания Лерна осторожно произносит:

– Я принес Уке. Он в больнице… в холодильном ящике. Я позабочусь о… приготовлениях.

Ты медленно киваешь.

После некоторой заминки он говорит:

– Это сделал Джиджа?

Ты снова киваешь.

– Ты… ты его видела?

– Я пришла домой из яслей.

– О.

Опять неловкая пауза.

– Говорят, ты пропустила один день, перед землетрясением. Пришлось отправить детей домой, не нашли замены. Никто не знал, заболела ты и осталась дома, или что еще.

Что же. Вероятно, ты уволена. Лерна делает глубокий вздох, выдыхает. Ты почти готова.

– Землетрясение не коснулось нас, Иссун. Оно обошло город. Повалило несколько деревьев, и еще рухнула скала у ручья.

Ручей в самом северном конце долины, где никто не заметил, как исходит паром халцедоновая жеода.

– Все в городе и вокруг него в порядке. Почти идеальная окружность. Четкая.

Было время, когда ты скрывала бы такое. У тебя был повод – жизнь, которую ты защищала.

– Это сделала я, – говоришь ты.

Лерна стискивает челюсти, но кивает.

– Я никогда никому не говорил. – Он мнется. – Что ты… ороген.

Он так вежлив и правилен. Ты слышала куда более неприличные определения того, чем ты являешься. Он тоже, но он никогда бы так не сказал. Да и Джиджа, когда кто-то беспечно бросал «рогга» в его присутствии. «Не желаю, чтобы дети такое слышали», – говорил он…

Накрывает быстро. Ты складываешься пополам в приступе сухой рвоты. Лерна вскакивает, хватает что под руку подвернулось – утку, которая тебе не была нужна. Но ничто не извергается из твоего желудка, и через мгновение позывы прекращаются. Ты делаешь осторожный вдох, затем другой. Лерна молча протягивает тебе стакан воды. Ты отвергаешь было его, затем передумываешь. В твоем рту вкус желчи.

– Это не я, – говоришь ты в конце концов. Он хмурится в замешательстве, думая, что ты все еще говоришь о землетрясении. – Джиджа. Он так и не узнал обо мне. – Ты думаешь. Ты не должна думать. – Я не знаю как, но Уке… он маленький, он еще не умеет себя контролировать. Наверное, Уке что-то сделал, и Джиджа понял…

Что твои дети, как ты. Впервые ты полностью оформила эту мысль.

Лерна закрывает глаза, испускает долгий вздох.

– Вот как, значит.

Нет, не так. Никогда ничто не должно заставлять отца убить собственное дитя. Ничто!

Он облизывает губы.

– Хочешь посмотреть на Уке?

Зачем? Ты два дня смотрела на него.

– Нет.

Лерна со вздохом встает, пятерней ероша волосы.

– Идешь сказать Раску? – спрашиваешь ты.

Но Лерна отвечает тебе таким взглядом, что ты ощущаешь себя хамкой. Он в гневе. Он такой спокойный, думающий мальчик, никогда не подумаешь, что он может разозлиться.

– Я ничего не собираюсь рассказывать Раску, – резко отвечает он. – Я все это время ничего ему не рассказывал и не собираюсь сейчас.