Корик подошел весь вспотевший. Он скрипел зубами. — Жалкие недоноски, — пробурчал он. — Что за жажда тратить деньги? Рынки — чепуха.

— Делают людей счастливыми, — отозвался Бутыл. — Если не совсем счастливыми, то… временно удовлетворенными. Та же функция.

— Какая?

— Избавление от проблем. От неприятных проблем, — добавил он, видя, что Корик наморщил лоб и рыскает глазами. — Тех, что появляются, когда народ имеет время думать, по-настоящему думать — когда все понимают, в каком собачьем дерьме оказались.

— Звучит как одна из речей короля — я от них засыпаю, прямо как от тебя сейчас, Бутыл. Так где он в точности?

— Одна из моих крыс сидит у стойки бара…

— Которая?

— Дитятко Улыба — она самая шустрая. Так или не так, но она уже смотрит на него своими бусинками. Он за столом в углу, под запертым окном. Даже будь оно открыто, через такое никто не смог бы вылезти. Короче, — заключил Бутыл, — он загнан в угол.

Корик нахмурился еще сильнее: — Слишком легко, да?

Бутыл почесал обросший подбородок, переступил с ноги на ногу. Вздохнул. — Да, похоже, слишком легко.

— А вот Геслер и Бальзам.

Сержанты подошли к ним.

— Что вы тут делаете? — выпучив глаза, спросил Бальзам.

Геслер сказал: — Он опять за свое. Не обращайте внимания. Похоже, нам предстоит драчка. Опасная. Он легко не сдастся.

— Так какой у нас план? — спросил Корик.

— Буян идет первым. Он должен его спугнуть. Если он рванет к заднему выходу, ваши друзья его перехватят. То же самое, если полезет наверх. Но я догадываюсь, он увернется от Буяна и попробует уйти через переднюю дверь. Я сам бы так сделал. Буян у нас парень здоровый, а значит, не особо быстрый. Вот зачем мы сюда пришли. Мы вчетвером будем ждать ублюдка — и мы его повалим. Буян подоспеет сзади и закроет дверь, не давая ему уйти.

— Он выглядит нервным, он в дурном настроении, — предупредил Бутыл. — Скажи Буяну — он может просто упереться и начать драку.

— Услышим какой шум — мигом врываемся внутрь.

Златокожий сержант пошел предупреждать Буяна. Бальзам стоял около Корика, дико озираясь.

Люди забегали и выбегали из таверны, словно это был дешевый бордель. Вскоре показался Буян, возвышавшийся над всеми головами — красное лицо и еще более красная борода — он словно был объят пламенем. Стащив «ленту миролюбия» с меча, он вошел в двери. Увидев чужака, люди начали разбегаться. Столкнувшись с одним из завсегдатаев на пороге, капрал схватил его за рубаху и отбросил в сторону. Бедолага завопил, упав лицом вниз на мостовую шагах в трех от малазан, и принялся извиваться, зажимая лицо окровавленными руками.

Едва Буян скрылся в таверне, вернулся Геслер, перепрыгнувший через павшего горожанина. Зашипел: — К дверям, быстро, все!

Бутыл позволил Корику побежать первым. Бальзам рванул было в противоположную сторону, но Геслер его удержал. Когда дело доходит до крутой драчки, Бутыл предпочитает предоставить грязную работу другим. Свою работу он ведь сделал — выследил и указал жертву.

Таверну охватил хаос — слышался треск мебели, удивленные крики, вопли ужаса. Затем что-то взорвалось, из дверей повалил белый дым. Снова треск мебели, тяжелый стук — фигура вывалилась из проема…

Локоть ударил в челюсть Корика, заставив полукровку упасть как дерево.

Геслер поднырнул под вылетевший кулак — как раз навстречу колену. Звук вышел такой, словно разбились два кокоса. Нога добычи подвернулась, заставив ее совершить дикий пируэт, а Геслер в довольно удобной позе сел на мостовую, широко раскрыв стеклянные глаза.