— Они не готовы к битве. Или ты хочешь просто шагать на них? Так в Квоне делают.

— Ты прав. У квонцев войска плохо тренированы, но их много. Зачем тут тактика?

— А нам она нужна.

— Верно. Поглядим, сможем ли устроить им «зубья пилы»… — Он резко замолчал.

Большой обоз остановился. Трутни — мелкие твари, ростом с человека — полезли на телеги, снимая прямоугольные железные плиты. — Геслер, это щиты?

Геслер остановил и развернул «скакуна». — Да, похоже. Я удивлялся, зачем у Ве’Гат топоры длиной в полторы лапы. Итак, действительно тяжелая пехота…

— Я не смогу такой поднять. Пусть мой держит щит слева. У На’рхук есть метательное оружие?

— Откупорь череп и поймешь. Еще одно нововведение Матроны. Думаю, она была хороша.

— Она была большой жирной ящерицей.

— Она сломала привычку ничего не менять, длившуюся десять тысяч лет. Хотя К’чайн Че’малле отрицают, что имеют религию.

Буян хмыкнул, не совсем поняв, о чем говорил Геслер, и пошел искать Дестрианта.

Келиз сидела на спине Сег’Черока в двадцати шагах к западу. Она не следила за умелой раздачей громадных щитов среди шеренг Солдат — она щурилась, глядя на юг. Буян проследил.

— Гес, я их вижу. Ряд легионов…

— Фурий, — поправил Геслер.

— Пять вдоль фронта, а вглубь? Три? Дыханье Худа, кажется, их слишком много. Думаю, при три зуба на каждый легион, глубиной не больше тридцати рядов. Мы сможем дойти до той высотки, там сомкнем щиты.

— Ты сбережешь мне К’эл, Буян. Покажи зубы, пусть На’рхук смыкают пасть. Как думаешь, долго сможешь удерживать высоту?

— А сколько нужно?

— Я хочу, чтобы большинство фурий пыталось выбить тебя с холма. Чтобы ты заставил их попотеть, чтобы они думали лишь о следующем шаге и не смотрели вправо и влево.

— А что всё это время будет делать Эмпелас Вырванный?

— Откупорь череп.

— Нет, так лучше.

Келиз подъехала ближе. — Есть волшебство — защита, оружие.

Буян все же чего-то не понимал. Он знал, что понял бы, свалив стены разума, но не хотел этого делать. Эмпелас Вырванный — Геслер вообще не включает его в тактику. Почему? Ладно. — Гес, мы будем держаться, но чего ты потребуешь от нас потом?

— Двинуться единым клином. Разбейте ублюдков надвое. Пусть одна часть будет меньше. Блокируйте большую, а вторую мы уничтожим. Потом нападем на большее крыло.

— Гес, Солдаты Ве’Гат так не сражались. У К’чайн Че’малле вообще тактики не было, насколько я вижу в голове.

— Вот зачем им нужны мы, люди, — сказала Келиз. — Она поняла. Вы двое… — Женщина покачала головой. — К’чайн Че’малле пьют вашу уверенность. Они сыты. Они слышат вас, обсуждающих битву, и поражаются. И … верят.

Буян скривился. «Женщина, если бы ты сейчас меня услышала, сбежала бы с воплями. Разумеется, мы говорим, как сделать то и то и потом это, и всё звучит логично и разумно. Но мы знаем: это шутка. Едва начнется бой, случится неразбериха похуже, чем у Худа в корзине для жуткого пикника.

Мы с Гесом любители. Даджек был получше, но Дассем Альтор, вот он был лучше всех. Он мог стоять перед десятью тысячами солдат и следить за каждым взмахом меча всё время битвы. После всех этих прорывов, отходов и перебежек мы устало кивали, готовые продолжать. Мы верили и делали, а Первый Меч… что же, он потом смотрел нам в глаза и молча кивал.

День кончался, поле цветов становилось полем смерти. Враг погибал или бежал.