— Ждал вас, — Кондырев высокомерно вскинул голову. — Теперь можно и докладывать со спокойной душой.

— Я бы на вашем месте не торопился. Давайте всё-таки сначала разберёмся. Попытка — не пытка.

— Пойдём поглядим, — согласился Василь Львович, слегка поостыв. — Купил барин собачку…

XXXIII

Поворотная стрела бережно опустила “Пайсис” на воду. Потом его медленно отбуксировали подальше от белого борта “Борея”, игравшего пятнами отражённого света. Пропуская редкие медлительные валы, оранжевый поплавок лениво вздымался и опадал, окружённый стаями суетливых чаек.

Надев спасательные жилеты, Светлана, Сергей Астахов и геотектоник Шахазизян спустились по веревочному трапу в шлюпку. Гребцы из палубной команды оттолкнулись от борта и дружно налегли на вёсла. Сергей привычно раскрутил накалившуюся баранку и, откинув тяжёлую крышку, проскользнул в люк. Карэн Шахазизян галантно предложил Светлане руку. Держась за канат ограждения, она бросила чайкам припасенные крошки.

Мелькание крыльев, оглушительное многоголосье, солнечный звон. А затем небо над ней сузилось в круглую диафрагму и погасло, проглоченное затвором, когда Шахазизян захлопнул за собой люк.

В просторной овальной рубке было светло. Струящийся из иллюминатора голубоватый рассеянный свет бледными зайчиками дрожал на панелях управления. Когда каждый из акванавтов занял своё кресло, Астахов включил электроснабжение и методично принялся проверять системы жизнеобеспечения и связи. Щёлкали контакты, вспыхивали рубиновые огоньки индикаторов, фосфорическим свечением наливались шкалы приборов. Их было не меньше, чем в кабине авиалайнера, и отработанные долгой тренировкой действия Астахова почти ничем не отличались от манипуляций пилота, готовящегося к взлёту.

Автономный подводный аппарат, способный погружаться на глубину до двух тысяч метров, был снабжен новейшей системой гидроакустической навигации, гидролокатором кругового обзора, эхолотом, приборами радио— и гидроакустической связи, забортными фото— и телекамерами, чувствительными гидрофизическими датчиками и, в довершение всего, парой механических рук. Чуткие металлические пальцы могли крушить подводные скалы, выламывая куски в центнер весом, и бережно извлекать из раковин жемчужные зёрна.

В задачу экипажа Астахова входило обследование рифтовой зоны, где в разломах коры рождалась новая каменная оболочка планеты. В точке, куда должен был опуститься “Пайсис”, подводная телекамера зафиксировала ложбину, сплошь заполненную шарами до двух метров в диаметре. Судя по размерам и гладкой поверхности, они резко отличались от обычных железомарганцевых конкреций. Манипулятор не смог бы сдвинуть с места подобное двадцатитонное ядро, но оставалась надежда отыскать в биллиардной россыпи шарик поменьше.

Когда все системы и механизмы были опробованы, Астахов получил с борта “Борея” согласие на погружение. Вскипев воздушными пузырьками, к стеклу прихлынула желтоватая на просвет муть. Но вскоре акриловая толща иллюминатора прояснела небесным сиянием, пронизанным стремительным мельканием крохотных льдинок. Это поразительно напоминало град при ясной погоде. “Пайсис” скользил в глубину, пробивая плотную толщу планктона. Движение аппарата почти не ощущалось, и поэтому казалось, что планктонный град сыплет снизу вверх. Прильнув на мгновение к освещённому овалу, уносились розоватые кальмарчики, крупные креветки, расходящиеся косяки рыб. Синева ощутимо угасала, наливаясь непроглядной густой тушью.

Астахов включил прожектора. Глухая чернильная мгла, где изредка вспыхивали холодные искры, вновь обрела лазурную прозрачность. Но электрические лучи впитывала непроницаемая завеса. Теряя накал в осязаемо жуткой близости, они расплывались бессильным бахромчатым ореолом, за которым ещё отчётливее проступал мрак.