Нэчжа не уточнил, что произойдет с Рин. Она подозревала, что ей будут каждый час давать лауданум и держать на операционном столе.

– Я ведь еще в своем уме, правда? – сказала она. – Это ведь ловушка, да?

– Не уверен, – отозвался Катай. – Думаю, Нэчже все-таки хочется оставить тебя в живых – в каком-то смысле. Он может попытаться уговорить тебя…

– Гесперианцы ни за что не позволят мне остаться на свободе.

– Если принять слова Нэчжи за чистую монету, похоже, он хочет бросить вызов гесперианцам.

Рин фыркнула:

– Ты и впрямь веришь, что он на такое способен?

– Не знаю… Семья Инь привыкла иметь дело с чужаками в гораздо большей степени, чем кто-либо еще из никанской знати. Потому они и купаются в серебре. Их вполне устроит роль управляющих при голубоглазых демонах. Но Нэчжа…

– Нэчжа – шаман.

– Да.

– И ты думаешь, что гесперианцы знают.

– Я думаю, Нэчжа понимает, что не сможет жить в мире, которым правят гесперианцы, – сказал Катай. – В этом мире его считают мерзостью. По их представлениям о мировом порядке, Нэчжа должен умереть, как и ты.

Не на это ли намекал Нэчжа? Что он переменил свое мнение о шаманах? Что, если Рин будет на его стороне, он сумеет разрушить альянс, выкованный отцом?

– Но я уже спорила на эту тему с Нэчжей, – сказала она. – Он считает, что гесперианцы правы. Что шаманы – мерзость и нам лучше умереть. Вот только он не может умереть.

– И значит, мы возвращаемся к началу. Мы понятия не имеем, что означает его письмо. И у нас нет причин доверять Нэчже.

Рин вздохнула:

– Так каков же будет наш ход в таком случае?

– Давай лучше начнем с того, что делать с твоим братом.

– Сводным братом, – поправила его Рин. – И я уже сказала – мы ничего не будем делать.

– Почему ты даже не хочешь это обсудить?

– Потому что он всего лишь мой брат.

Рин беспомощно уставилась на Катая.

– А я – последняя надежда всего юга. Какой, по-твоему, меня запомнят, если я брошу юг на произвол судьбы ради одного человека?

Катай открыл рот, помедлил и закрыл его. Рин понимала, что сейчас его разум бешено работает, Катай пытается найти способ спасти Кесеги, обмануть Нэчжу или найти причину, по которой одна жизнь может стоить, как тысячи.

Но так и не нашел ни одной причины. Рин прекрасно это понимала, но любила Катая за то, что он пытался.

– Пожалуйста, – сказала она, – просто забудь об этом.

И она была благодарна Катаю за то, что спорить он не стал.

– Тогда нам предстоит выиграть сражение. – Катай вернул ей свиток. – И думаю, мы оба согласны, что не стоит показывать письмо кому-то еще.

Рин поняла намек. Коалиция южан не должна об этом узнать. Ни Суцзы, ни Чжудень и, уж конечно, ни Гужубай. Предложение могло показаться чрезвычайно привлекательным – даже ей оно казалось заманчивым, она даже готова была пожертвовать собой, если бы не была так уверена, что все это ложь.

Если о письме станет известно, начнутся внутренние распри. Наместник провинции Обезьяна многому научил ее относительно политики юга. Письмо должно остаться в тайне.

– Конечно, – сказала она.

Рин вызвала в ладонь под свитком огненный шар. На мгновение слова Нэчжи вспыхнули ярко-красным. Края пергамента почернели, съежились, а потом свернулись, словно лапы умирающего паука.