Изменить размер шрифта - +
Нравилось наблюдать, как они сучат лапками, корчатся и растворяются.

И сейчас она ощущала похожее удовольствие, садистский восторг от того, как на глазах испаряются люди, и осознания, что это сделала она. Что она обладает подобной властью.

«Да что со мной такое?»

Она ощущала такое же странное ликование, как когда отравила Ма Льена. Но сейчас не пыталась отделаться от этого чувства. Она купалась в нем. Ее власть питается яростью, а оборотная сторона медали – удовольствие от возмездия.

Лэйян не вымер полностью. Когда солдаты Рин обыскивали руины в поисках тех жителей, у которых еще остался воздух в легких, они обнаружили, что таковых на удивление много. В панике и бешенстве мугенцы действовали беспечно, а не с жестокой точностью. Кололи и рубили любую незащищенную плоть, вместо того чтобы метить в жизненно важные органы.

Но все же Лэйян был мертв. Люди больше не могли здесь жить. Их осталось слишком мало, дома и все пожитки уничтожены. Им придется идти вместе с армией Рин дальше на юг, чтобы найти новый дом в тех городах, которые будут готовы их приютить.

Но выжившие в Лэйяне были свободны. И оно того стоило.

Каким-то чудом сам Цинень выжил. Узнав, что он в сознании, Рин пошла с ним повидаться.

Горстка лекарей Коалиции южан превратила в полевой госпиталь скотобойню – одно из немногих зданий в центре Лэйяна, не сожженных дотла. Они обрабатывали раны уцелевших, как умели, но не могли избавиться от вони горелых свиных внутренностей. К концу дня в воздухе стоял густой и липкий запах крови, человеческой и звериной.

Цинень лежал на простыне снаружи, куда лекари отправляли всех пациентов, не нуждающихся в немедленной операции. Выглядел он кошмарно. Правую сторону тела покрывали ожоги, а кожа лица так жутко сморщилась, что он мог говорить только хриплым путаным шепотом. Его глаза были открыты, но заплыли, правый зрачок затянула белая пленка. Рин не понимала, видит ли он ее, пока его лицо не исказила жутковатая болезненная улыбка.

– Мне жаль… – начала она, но Цинень схватил ее за руку с удивительной силой.

– Я же говорил, – просипел он. – Говорил, что мы будем сражаться.

Отряд сопротивления во главе с Циненем действовал не в одиночку. Похожие организации существовали по всему Улью. Рин обнаружила это, когда города вокруг Лэйяна стали один за другим с поразительной скоростью разделываться с оккупантами.

Без центрального руководства из Лэйяна оставшиеся мугенские солдаты были разобщены и отрезаны от коммуникаций, ресурсов и подкреплений. Вооруженные ножами и мотыгами горожане воспользовались возможностью и начали сражаться. Стали поступать сообщения о восстаниях по всей провинции Петух – люди брались за оружие и возвращали города прежним владельцам.

Рин отправила несколько эскадронов Чжуденя по всему Улью, чтобы ускорить процесс, и после этого сражения за окружающую территорию заняли не больше двух недель. Некоторые мугенские войска оказывали сопротивление и погибали в огне, желтом газе, стали и крови. Другие сдавались, моля об изгнании или снисхождении, но их немедленно казнили городские комитеты.

Объезжая Улей, Рин стала свидетельницей прокатившейся по провинции волны насилия.

В некоторых деревнях жители уже обезглавили мугенских солдат и насадили их головы над воротами, словно приветственные праздничные фонари. В другие города Рин прибывала в самый разгар резни. Несколько дней тянулся извращенный парад жестокости, настоящая оргия.

Рин поразила изобретательность издевательств. Освобожденные южане гнали голых мугенцев в цепях по улицам, а прохожие тыкали в них ножами. Мугенцев заставляли часами стоять на коленях на битых кирпичах, с жерновами на шеях. Их сжигали живьем, четвертовали, душили и бросали трупы в грязные гниющие кучи.

И жертвами становились не только мугенцы.

Быстрый переход