|
Те собаки, в лаборатории моего отца — они и сейчас там. Они все умрут. Это кошмар. Однажды я зашла туда и видела одного пса — такой веселый, рыжий, похож на ретривера, он лежал в клетке и так дружелюбно смотрел на меня. Хотел, чтобы я подошла и поговорила с ним. Просто хотел услышать от меня пару слов, и мне было его так жалко, я смотрела на него, а потом они зашили ему внутрь еще одно собачье сердце, второе, чтобы посмотреть, сколько он протянет, и когда началось отторжение, он умер, так страшно, и я… — Элизабет замолчала. Рыжий ретривер стоял у нее перед глазами. Раскаяние огнем жгло ее, воспоминание потрясло ее, и она зажмурилась. Через минуту Элизабет открыла глаза и спросила: — Почему я решила, что Дамиан — особенный? Почему он, а не другие?
Барбара пристально смотрела на Элизабет. Ей была любопытна эта девушка, но вежливость не позволяла быть навязчивой. — На этот вопрос нет ответа. Чем бы оно ни было, то же самое заставляет тебя любить одних людей, а не других. Люди и собаки — не слишком разные, на самом деле. Вспомни тех людей, которые тебе встречались: среди них было много замечательных, но разве все они стали твоими друзьями на всю жизнь? Многих ли ты любила? Ты каждый день видишь толпы людей — разве во всех них что-нибудь не так? Нет. Это лишь доказывает, что настоящая дружба — редкое чудо, будь то с человеком или с собакой. — Барбара встала, взглянула на пустую капельницу и вытащила трубку из вены Дамиана. — А вот почему некоторые люди смотрят на собаку и видят прекрасного друга, а другие — нет, — так это просто жизнь. — Она усмехнулась. — И между людьми то же самое. Сколько раз ты видела женатые пары и спрашивала себя: «И что она в нем только нашла?» Понимаешь, о чем я? Элизабет вспомнила Севилла и Новак и тоже улыбнулась. — О да. Мне нужно проведать моих собак. Хочешь с ними познакомиться? Дамиан прекрасно побудет тут один. — Конечно. — Элизабет потрепала Дамиана по холке, пообещав, что сейчас вернется, и поднялась следом за Барбарой. Но питбуль, едва увидев, что она уходит, заскулил и попробовал ползти следом. Элизабет бросилась на колени, обняла его, уверяя, что через пару минут снова будет здесь. Когда она встала, Дамиан беспокойно посмотрел на нее, но остался лежать. Несколько раз оглянувшись, Элизабет наконец вышла вслед за женщиной на улицу, навстречу бодрящему солнцу ранней осени. Большой, акров в пятьдесят, участок тянулся от дома до небольшого холма. Между деревьями виднелся луг, и утренний свет пробивался сквозь ветви яблонь, елей и кленов, расцвечивая золотом траву под ногами. Элизабет заметила впереди отблеск воды — там был пруд. Слева, в огороде, между сухими кукурузными стеблями пестрели тыквы. К женщинам рванулись сразу три питбуля — натянув до упора поводки, издавая странное горловое клокотание. Они бешено виляли хвостами, пританцовывая от радости при виде людей. — Ой, это питбули! Они не агрессивны? — спросила Элизабет. — А Дамиан не агрессивен? — отозвалась через плечо Барбара. Затем добавила: — Разве они вообще выглядят приветливыми? — Да нет… Но я всегда слышала… Барбара развернулась и одарила ее уничтожающим взглядом. — Не стану говорить тебе, что я всегда слышала о людях из Исследовательского центра. Элизабет натянуто улыбнулась. — Да, ты права. Девушка с изумлением увидела, что ей собаки рады ничуть не меньше, чем хозяйке. Они изгибались, вертелись, вставали на задние лапы, махали хвостами и подпрыгивали, пытаясь дотянуться до нее так же, как до Барбары. — Посмотри-ка. Барбара отвязала одного пса и вывела его из-за ограды. Придерживая его за ошейник, она приблизилась к чему-то похожему на вздернутый труп с болтающейся внизу веревкой. |
