Он миновал мост через Малый канал, объехал по большому кругу площадь 1837 года, и свернул на Датскую улицу. Проехал почти до конца и у церкви св. Николая ушел вправо, на Крепостную, проложенную на месте бывшей городской стены. Здесь движения почти не было. Тихая неширокая улица, застроенная невысокими двух- и трехэтажными домами под крутыми черепичными крышами. Ни одного магазина или кафе. Никаких офисов и контор. Одни лишь особнячки и дома на две — три квартиры. Хорошее место, но и цены соответствующие. Зато «чужие здесь не ходят».

Немного не доезжая до своего дома, Абе притормозил, плавно свернул на подъездную дорожку, поднял командой с дистанционного пульта металлическую штору и въехал на подземную стоянку. Ворота стали закрываться, но свет на парковке так и не зажегся. Плохой признак. В чудеса Кройтер не верил, и в такой странный отказ автоматики тоже. Но отреагировать на опасность не успел. Вернее, успел, но времени, чтобы хоть что-нибудь предпринять у него не осталось.

Выстрелов Абе не услышал, но не отреагировать на то, как лопаются и осыпаются лобовое и боковые стекла не мог. Услышал, увидел, среагировал, закрывая глаза рукой. И все, собственно.

— Руки на руль! — приказал знакомый голос.

— Добытчик? — удивился Абе, но руки на руль все-таки положил.

— Да, ты не волнуйся, Гном, — сказал с другой стороны салона Георг Рафн, по кличке Курок, — здесь все свои.

— Ребята… — начал, было, Абе, но его перебил Роберт Хелш.

— Не выкручивайся, Кройтер, — попросил он. — Мы говорили с твоим братом, и у нас к тебе всего один вопрос. Неужели деньги дороже совести?

Ему нечего было им ответить, потому что Абе и сам знал ответ на вопрос Ходока. Для него, Абе Кройтера, по кличке Гном, деньги оказались важнее. Для ребят из Третьей Тактической, нет.

— Извини, Гном! — сказал Никлас Сирк сухим, «равнодушным» голосом. — Все очень личное, как ты понимаешь, и никакого бизнеса…

4.

Суббота, 19 Сентября 2009 года — утро

«Что ж, — констатировала Лиза, неторопливо двигаясь сквозь еще не успевшую сплотиться толпу, — Харт умеет „покупать и продавать“. В этом ему не откажешь!»

Она шла по Цепной улице по направлению к Ратушной площади. Слева и справа от нее расположились ярморочные павильоны. И хотя, на самом деле, это была никакая не ярмарка и даже не субботний базар, настроение праздника все эти сырные и колбасные лавки создавали ничуть не меньшее. Пахло копченой рыбой, жареными сосисками, подгоревшим маслом и дымом от сгоревшего древесного угля. И еще цветами и яблоками, все-таки осень на дворе. Цветов было много, особенно тюльпанов, яблок тоже. Зеленых и красных, золотистых… В общем, на любой вкус. И погода не подкачала, словно, Харт и в этом случае знал, сколько и кому заплатить. После трех сумрачных дождливых дней, на чистом, нежно голубом небе, ярко — вполне по летнему, — светило солнце.

В разных концах улицы играло сразу несколько маленьких оркестров, — рок, джаз, фольк, — перекрикивалась, бросаясь шутками, разноцветная, во всех смыслах, молодежь. Кто-то смеялся, а кто-то другой подпевал фольклорной группе, и громко зазывали попробовать все «девяносто девять сортов народного пива» пивовары со всей округи. При всем своем патриотизме, Лиза готова была признать, что их пиво, возможно, и уступает бельгийскому, но уж точно лучше датского. Впрочем, сидр в Королевстве делают никак не хуже пива. Даже если сравнивать с немецким апфельвайном. А уж грушевый пуаре…

Лиза не удержалась, купила бутылочку крапенского грушевого сидра и сразу же сделала глоток, и другой, и третий.