— Чем могу служить, ваша честь?

— Немного вина и кружку воды, — сказал прибывший. Он склонил голову и уставился на молодого русского, тут же очнувшегося от дремоты.

— Вы Григорий Седенко?

— Да, это я. Григорий Петрович Седенко, — представился юноша с чужеземным акцентом, не оставлявшим сомнений в его происхождении. — С кем имею честь?

— Я тот, с кем вы должны здесь повстречаться.

Мне показалось, я узнал манеры и поведение странствующего крестоносца. Человека видно по поведению, а во внешности и поведении чужеземца не было ни капли человеческого.

— Я Иоганес Клостерхайм, Всадник Христа.

Молодой человек обошел стол, за которым сидел, вглядываясь в лицо крестоносца.

— У вас должен быть с собой договор о нашей совместной работе в Тойфенберге, брат Иоганес.

— Я его принес. Я покажу дом. У меня есть все доказательства. Время истекает. Вам потребуется только подготовиться.

Юноша наморщил лоб.

— Вы готовы?

— Несомненно.

Я спросил себя, не означает ли этот разговор охоту на ведьм? Но если Клостерхайм является преследователем ведьм, он не будет сейчас засиживаться с этим юношей. Когда это необходимо, крестоносцы объезжают отведенный для них район, полностью поглощенные своими делами. Отдыхая же от трудов праведных, они обычно останавливаются неподалеку от какого-нибудь города или местности, где находились до этого. Немногие из них являются профессиональными солдатами.

Григорий Седенко наклонился за своей саблей и засунул ее за пояс, но Клостерхайм остановил его движением руки и покачал головой.

— Не сразу. У нас есть время.

Хозяин постоялого двора и я слушали молча, так как было почти ясно, что Клостерхайм договорился с юношей об убийстве, хотя это и было убийство во имя Господа.

Оба, казалось, не замечали нас. Хозяину хотелось уйти к себе, а я пребывал в сомнении о том, что было бы неплохо взять юношу в попутчики, но было бы трудно избежать вопросов этого наемного убийцы. В последние годы я стал замечать, что молчать о неприятном для меня стало гораздо труднее, а в теперешние времена лучше всего держать свое мнение при себе.

Юноша оживился.

— Мне больше нравится действовать, — сказал он.

— Тот, о ком уже упоминал, всего один, — пояснил Клостерхайм. — Эта работа не будет особенно тяжелой.

— Тяжело было в Киеве, — усмехнулся Седенко, — когда там приходится зимовать.

— Для начала мы должны вместе поработать, — сказал Клостерхайм с воодушевлением.

— А оплата? — поинтересовался юноша.

— Сначала работа, потом оплата, — отпарировал монах. Он бросил на нас взгляд, будто желая удостовериться, что мы не подслушиваем.

Хозяин покинул помещение, и только я оставался свидетелем того, что происходило между двумя партнерами.

Я решил заговорить:

— Я никогда не слышал о Всадниках Христа, брат, — сказал я. — Это что, святой орден?

— Это не совсем орден, — ответил Клостерхайм, — это товарищество.

— Извиняюсь, но я не очень осведомлен в церковном хозяйстве.

— Тогда зарубите себе на носу, господин, что следует быть скромным. — Гнев сквозил в серых глазах крестоносца. — И вы также должны обдумать свое поведение. Ступайте туда, куда направлялись.

— Я благодарен за совет, брат, — произнес я, — и приму его к сведению.

— Вы понятливы, господин.

Насколько я себя знаю, я остался бы на месте, даже если бы мой собственный отец сказал, что я ему мешаю.