Войдя в одну из башен, я поднялся до самого верха и открыл маленькую деревянную дверь, ведущую на балкон. Здесь на маленьких клумбочках были высажены цветы, овощи и просто газонная трава — они распространяли свой аромат по всему зданию.

Кроны деревьев надо мной были подобны мягким волнам спокойного и зеленого моря. Окинув взглядом большую часть окрестностей, я не заметил ни малейшего движения. Это меня успокоило.

На белье не было никаких меток, платье, среди которого было некоторое количество одежды, для разных возрастов обоих полов, она оказалась хорошего качества, но, видимо, не принадлежала никому. Я вернулся на кухню, разжег огонь в очаге и поставил кипятить воду для мытья. Для смены я выбрал подошедшие по размеру предметы из гардероба хозяев.

Раздумывая, я пришел к выводу, что это, вероятнее всего, летнее имение одной из богатых католических семей, которая еще не выбралась сюда из своего родового замка, или не имела возможности это сделать, так как шла война.

Если это так, то я поздравил себя с везением.

Я проиграл варианты проживания в одиночку, и пришел к выводу, что мне необходим слуга и одна или две женщины, с кем я мог бы делить со мной огромную удобную постель, которую я уже опробовал. Разве можно здесь жить без всего этого?

Было очевидно, что поблизости нет ни хуторов, ни охотничьих замков, ни деревень, к тому же от меня потребовались бы не только наличные деньги, но и умение руководить людьми.

Дворянин, хозяин замка, видимо, специально отыскал тайный уголок леса, чтобы построить здесь свою летнюю усадьбу. Очевидно, это был очень богатый аристократ из числа тех, кто во множестве погиб на этой войне. Вполне можно было представить, что именно я сам помог ему распространиться с бренной жизнью. Тут же мне пришло в голову, что сам я далеко не являюсь богачом, и если будет необходимость сколотить разбойничью шайку, то лучше этого имения найти просто невозможно.

Этот замок, как мне показалось, вполне мог быть построен одним из старых атаманов разбойников в те времена, когда немецкая земля управлялась множеством мелких военачальников, державших в страхе население и управлявших им.

В этот вечер я зажег множество свечей, расположившись в библиотеке; на мне было свежее белье, и я потягивал хорошее вино, рассматривая руководство по астрономии, написанное учеником Каплера, и размышлял о своем отношении к учению Лютера, утверждавшему, что разум является наибольшим врагом веры и основных постулатах его религии. Он расценивал разум, как уличную девку, готовую услужить всякому, кто того пожелает, но конечно же, его умозаключения противоречили логике, как представляется католикам. Как правило, сошедшие с ума люди видят в логике возможность овеществления собственных безумных идей, в основном посредством силы угрозы, коварства или кровопролития. Именно из таких людей впоследствии получаются тираны.

Я задал моему коню овса и заснул без беспокойства, точно зная, что поля сражений остались позади, однако надеясь проснуться, если кто-нибудь попытается приблизиться к моему убежищу.

Снов я не видел и под утро проснулся со свежей головой. Снова был теплый солнечный день. Я находился в приятной дремотной расслабленности. Все, что можно было пожелать — это немного птичьего щебетания под окном. Но мне нужно было позаботиться о себе вместо того, чтобы нежиться в постели. Я спустился на кухню и соорудил себе завтрак из маленького кусочка сыра, запив его небольшим количеством водянистого пива.

Для себя я решил, что проведу в этом прекрасном месте столько времени, сколько будет возможно. Пока не было необходимости продолжать путешествие, поскольку не было разгневанного хозяина, угрожающего намылить шею. Уже давно я с недовольством относился к самому себе и не думал, что реакция другого человека может существенно отличаться от моей собственной.

Вечером я поднялся по лестнице на балкон башни, и в нескольких милях от моего убежища заметил следы присутствия других людей.