| Ответ этот весьма определенный, удобоприменимый и исполнимый, потому что призывает к деятельности то единственное лицо, над которым каждый имеет действительную, законную и несомненную власть, а именно: самого себя, и состоит в том, что если человек – все равно, раб он или рабовладелец – точно хочет улучшить не одно свое положение, а положение людей, то должен сам не делать дурного, которое производит рабство его и его братьев. А для того, чтобы не делать того дурного, которое производит бедствие его и его братьев, он должен во-первых, ни добровольно, ни принудительно не принимать участия в правительственных деятельностях и потому не принимать на себя звание ни солдата, ни фельдмаршала, ни министра, ни сборщика податей, ни понятого, ни старосты, ни присяжного, ни губернатора, ни члена парламента и вообще никакой должности, связанной с насилием. Это одно. Во-вторых, такой человек должен не давать добровольно правительствам податей, ни прямых, ни косвенных, и точно также не должен пользоваться деньгами, собранными податями, ни в виде жалованья, ни в виде пенсии, наград и т.п. правительственными учреждениями, содержимыми на подати, насильно собираемые с народа. Это – второе. В-третьих, человек, желающий содействовать не своему одному благу, а улучшению положения людей, должен не обращаться к правительственным насилиям ни для ограждения владения землею и другими предметами, ни для ограждения безопасности своей и своих близких, а владеть как землею, так и всеми произведениями чужого или своего труда только в той мере, в какой к этим предметам не предъявляются требования других людей. «Но такая деятельность невозможна: отказаться от всякого участия в правительственных делах – значит отказаться от жизни», – скажут на это. Человек, который откажется от исполнения воинской повинности, будет заключен в тюрьму; человек, не платящий податей, подвергается наказанию, и подать взыщется с его имущества; человек, который откажется от правительственной службы, не имея других средств к жизни, погибнет с семьей от голода; то же будет с человеком, который откажется от правительственного ограждения своей собственности и личности; не пользоваться же предметами, обложенными податями, и правительственными учреждениями совершенно невозможно, так как податями обложены часто предметы первой необходимости; точно так же нельзя обойтись без правительственных учреждений, как почта, дороги и другие. Совершенно справедливо, что человеку нашего времени трудно отказаться от всякого участия в правительственном насилии; но то, что не всякий человек может поставить свою жизнь так, чтобы не быть в какой-либо мере участником правительственного насилия, никак не показывает того, чтобы не было возможности все более и более освобождаться от него. Не всякий человек будет иметь силы отказаться от солдатства (но есть и будут такие), но всякий человек может не поступать по своей охоте в военную, полицейскую, судейскую или фискальную службу и может предпочесть более выгодной правительственной службе менее вознаграждаемую частную. Не всякий человек будет иметь силы отказаться от своей земельной собственности (хотя есть люди, которые делают и это), но всякий человек может, понимая преступность такой собственности, уменьшать пределы ее. Не всякий может отказаться от обладания капиталом (есть и такие) и от пользования предметами, ограждаемыми насилием, но всякий может, уменьшая свои потребности, все меньше и меньше нуждаться в предметах, вызывающих зависть других людей. Не каждый может отказаться от правительственного жалования (есть и такие, предпочитающие голодание нечестной правительственной деятельности), но всякий может предпочесть меньшее жалованье большему, только бы исполняемые обязанности были менее связаны с насилием. Не всякий может отказаться от пользования правительственными школами (но есть и такие), но всякий может предпочесть частную школу правительственной. Всякий может все менее и менее пользоваться и предметами, обложенными пошлинами, и правительственными учреждениями. |
