— Нет, нет, достаточно. Я хочу знать, дома ли сейчас граф Мюсидан?

— Вторые сутки не выходит из дому.

— В таком случае мне необходима твоя помощь. Боюсь, что, увидев мою визитную карточку, он не согласится принять меня. Так что ты уж, будь добр, проводи меня к нему.

Флористан несколько минут помолчал.

— Это опасно, — заметил он, — граф не любит неожиданностей и за такую штуку может, пожалуй, выгнать меня со службы. Но, так как я сам хотел бы уйти, то почему не рискнуть? Извольте, рискну!

— Тогда поспешим. Беги скорее, через пять минут после тебя и я появлюсь, но ты никак не должен показывать, что знаком со мной.

— Уж, будьте покойны, но в благодарность найдите мне хорошее место…

Вскоре Маскаро, попрощавшись с хозяином винной лавки, направился к кофейне, чтобы подать знак доктору, что все устроено как нельзя лучше.

А еще через небольшое время Флористан объявил графу Мюсидану:

— Господин Маскаро, ваше сиятельство!

Нет никакого сомнения в том, что Маскаро пользовался среди своих товарищей репутацией человека смелого, всегда готового к опасным и эксцентричным предприятиям. Его тонкий и дерзкий ум обдумывал ситуации, в которых он выигрывал, подчас даже удивляясь самому себе.

Так, впоследствии, рассказывая о своем посещении дома Мюсиданов, он вспомнил, что голова его кружилась, а ноги дрожали, когда он встретился с Флористаном, и тот повел его в библиотеку, мрачную, узкую комнату, убранную в самом строгом стиле.

Даже само имя его — "Маскаро" — звучало в этих стенах, как уличная брань пьяницы в комнате молодой невинной девушки.

Когда Маскаро появился в библиотеке, граф Мюсидан приподнял голову. Отложив газету и надев пенсне, он с глубочайшим изумлением стал разглядывать неизвестно откуда взявшегося незнакомого человека, бормотавшего на ходу какие-то бессвязные извинения, которые, разумеется, ничего не поясняли.

Приподнявшись в кресле, граф произнес:

— Кто вам нужен, милостивый государь?

— Господин граф, прошу покорно извинить меня, что я, не будучи представлен, осмелился…

Резким движением головы граф оборвал дальнейшие извинения.

— А вот погодите! — произнес он, резко дергая шнурок сонетки.

Маскаро решил пока не реагировать, и стоял посередине библиотеки, пока минут через пять не явился слуга.

— Флористан, — довольно мягко произнес граф, — в первый раз за все время службы вы позволили себе впустить ко мне незнакомого человека. Если это повторится, считайте себя от службы в моем доме свободным.

— Смею заверить, ваша светлость…

— Вы, надеюсь, не сговорились?

В это время Маскаро изучал графа с внимательностью игрока, поставившего последнюю карту.

Граф Октавий Мюсидан нимало не походил на портрет, незадолго до того описанный Флористаном.

В это время ему едва минуло пятьдесят лет, но на вид он казался весьма старше. Среднего роста, сухощавый, лысоватый, с седыми бакенбардами. Глубокие морщины, изрезавшие его сухое лицо с беспокойным выражением глаз, выдавали в нем человека, подверженного глубоким страстям, испытавшего много страданий. Общее выражение его лица было даже скорбным, как бы говоря окружающим, что этот человек уже испил до дна свою горькую чашу страданий и теперь помышляет только о покое в затянувшейся, с его точки зрения, жизни.

Он весьма походил на английских лордов, которые живут не ради жизни вообще, а ради исполняемых ими общественных обязанностей.

Флористан, разумеется, тотчас же исчез, а граф, повернувшись к вошедшему, произнес:

— Извольте объяснить, милостивый государь…

Маскаро, за свою жизнь побывавший в различных положениях, еще никогда не был столь откровенно плохо принят.