— На свете существует любовь, — мягко произнесла Груочь.

— Я не знаю, что такое любовь. — призналась Риган. — Меня никто и никогда не любил, Груочь, — ну, может быть, только ты… У мамы в сердце не было для меня любви. Парни никогда даже не улыбались мне, думая, что я — это ты. Или, возможно, потому что считали меня будущей монашкой, — она грустно рассмеялась. — Что такое любовь? Для меня это пустой звук, но если это и впрямь что-то стоящее, то я желаю тебе любви, сестра. Пусть она будет тебе утешением!

— Может быть, потом, когда приедет Мак-Фергюс, у меня не будет удобного случая поблагодарить тебя за твою жертву, Риган Мак-Дуфф. Я преклоняюсь пред тобою!

— Я никогда бы не сделала этого, но это лишь ради тебя… — серьезно отвечала Риган. — Ведь ты — часть меня, Груочь. Это так, сестра моя. Между нами словно протянута невидимая, но крепкая ниточка, и, если только это будет в моих силах, я не позволю и волосу упасть с твоей головы. Я считаю, что мама была не права, когда убедила тебя пойти на такое… Ведь отца этим не вернешь. А твой брак тесными узами свяжет Мак-Дуффов из Бен Мак-Дун с Фергюсона. Мы из Киллилоха. Ты никогда не думала, что если бы жив был отец, то дело, возможно, кончилось бы этим самым браком, чтобы примирить враждующие кланы?

— Но его нет в живых. Он убит. Убит Фергюсонами, — отрывисто бросила Груочь. — Я отомщу им всем за него и за нашу бедную маму, которая сейчас умирает — все по их же вине! А ты, ты, Риган Мак-Дуфф? Фергюсоны обрекли тебя влачить жалкую жизнь, жизнь без любви. Как могу я не рассчитаться с ними за это?

***

Наконец послали за Мак-Фергюсом, и он спешно прибыл. С одобрением осмотрел он сына, яростного Малькольма, затем убедился, что состояние его матери резко ухудшилось, и объявил, что венчание состоится нынче же вечером.

— Она сильная женщина, но у меня нет уверенности, что она доживет до следующего утра, — сказал он сестрам-близнецам. — Я непременно хочу, чтобы она видела своими глазами, как ты обвенчаешься с моим сыном, Груочь Мак-Дуфф. — Он перевел взгляд на Риган:

— Помоги сестрице облачиться, девочка, будь ей нынче вместо мамы. Я сам поеду за священником.

— Принесите воды для купания! — приказала Риган слугам, и, когда те поспешно исполнили приказание, она жестом удалила их, сказав:

— Я сама вымою сестру перед свадьбой. Придете за нами, когда вернется Мак-Фергюс со священником и женихом. Но до того не смейте нас беспокоить!

— Почему ты отослала их? — с любопытством спросила сестру Груочь, когда они остались одни.

— Я не хотела, чтобы кто-нибудь из них увидел тебя нагой: твой животик, хоть он еще так мал, мог бы возбудить подозрения… — отвечала Риган. И вдруг улыбнулась. — Погляди-ка! — она протянула сестре что-то на раскрытой ладони. Я сама сделала маленький кусочек мыла специально для этого дня. Оно ароматное, с лавандой…

Девушки быстренько скинули с себя одежду и вымылись по очереди, Груочь — первая, а за нею — Риган. Они вымыли и свои длинные золотистые косы, а потом просушили их у огня. Потом Риган вытащила из комода чистую одежду: тонкие и мягкие льняные сорочки и длинные туники с круглым воротом — нижние и верхние. Невесту Риган облачила в нижнюю тунику из тончайшей зеленой шерсти, а поверх надела на сестру более короткую верхнюю тунику из ярко-пурпурного шелка и препоясала ее позолоченным кожаным ремешком с эмалевой пряжкой.