Дженни округлила глаза:

— По правде сказать, их было тут не так уж много, все иностранки и все очень красивые…

— Это были… простые женщины или леди?

Вопрос заставил Дженни задуматься.

— Ну… мадемуазель Дезире была определенно леди, хотя и могла устроить скандал. Хозяин однажды ударил ее, заставляя замолчать, но это подействовало не сразу.

Элинор поежилась. Ей следовало догадаться, что Николас выглядел чересчур совершенным, чтобы это могло быть правдой.

— Мадам Амелия тоже была очень хороша, — продолжала Дженни, — настоящая красавица с огромными темно-синими глазами. Вот только я слышала, что в ней течет черная кровь и что она из Америки…

— Я думаю, нам лучше забыть обо всех этих леди, — приняв решение, твердо сказала Элинор.

— Конечно, мадам, — поторопилась заверить Дженни. — И вам не о чем беспокоиться — вы ведь его жена.

— Да, — голос Элинор зазвучал не очень уверенно, — я его жена.

Она уже почти заснула, когда дверь отворилась и Николас вошел в спальню. Горел только один ночник, но в его слабых отблесках ей было видно, как он скинул свою одежду. Потом он лег рядом с ней. Элинор потребовалось усилие, чтобы сохранить дыхание ровным и ничем не выдать своего ожидания.

Николас нежно поцеловал ее в щеку, пожелал спокойной ночи и… уснул. Теперь Элинор раздирали противоречивые эмоции: облегчение, удивление, разочарование, досада…

Ясно, что он не хотел ее, и с чего, собственно, ей удивляться или обижаться? Но сможет ли она чувствовать себя непринужденно в его присутствии без…

Итак, она получила именно то, чего она хотела. С этой мыслью Элинор наконец погрузилась в сон.

Глава 5

На следующее утро она проснулась рано; прислуга только еще принималась за работу, камин не успели разжечь, и это удерживало ее в постели.

Она попыталась рассмотреть супруга, который лежал, повернувшись к ней спиной. Необычный оттенок кожи делал Николаса похожим на статую из матового золота. Насколько Элинор могла видеть, его тело было покрыто загаром, за исключением мертвенно-белого шрама на плече. Затаив дыхание она немного сдвинула одеяло, чтобы получше разглядеть его. Наверное, рана была ужасна.

— Это след от выстрела в Массачусетсе. Я оказался слишком нерасторопным.

Элинор отдернула руку, но он, повернувшись, поймал ее.

— Вам не нужно бояться — вы имеете полное право интересоваться моим телом. Я бы предложил вам экскурсию по моим шрамам — этот, кстати, самый болезненный, — если бы не боялся смутить вас.

— Извините, — решительно сказала Элинор. — Разглядывать вас, пока вы спите, довольно невежливо. Но я должна признаться еще в одном проступке.

— Да? — безмятежно отозвался Николас, все еще удерживая ее руку.

Элинор проглотила комок в горле.

— Расспрашивая слуг, я выяснила, что у вас здесь бывали женщины. Я не хотела, честное слово, но — что делать? — любопытство пересилило.

Она ожидала взрыва, но его не последовало.

— В самом деле? — с легким удивлением сказал Николас, всматриваясь в нее. — Что ж, теперь вы знаете все мои секреты.

— Вовсе нет, — торопливо заверила она. На сей раз он действительно удивился:

— Разве?

— Зачем мне знать? Я не имею к вам никакого отношения, как и вы — ко мне.

Николас откинулся на спину, вид у него был озадаченный.

— Весьма интересная мысль. Но теперь все будет по-иному.

Элинор замерла, внутренне соглашаясь с ним, но вслух сказала:

— В конце концов, мы ведь не обычная пара и любовь здесь ни при чем.

Он решительно притянул ее к себе, и от его поцелуя у нее закружилась голова.