Стреляли из крупнокалиберного пулемета. Даже в те самые «лихие девяностые» это было уже чересчур круто.

В отрывистый лай пулемета вплелись голоса нескольких автоматов, а затем что-то грохнуло с такой силой, что посыпались стекла. Естественно, Рощин насторожился еще сильнее, а Синий, едва не выбив дверь, вылетел из санузла с пеной на щеках и безумием в глазах:

– Серега!!! Что за …?!!

– Стреляют, Синий, пригнись!!!

Игорь от таких новостей в ступор впадать не стал – в отличие от Рощина у него кое-какой боевой опыт имелся. Пригнувшись ниже уровня подоконника, он, захрустев тапками по битому стеклу, выбрался на балкон. Там, используя холостяцкий развал из удочек, реек, досок и картона в качестве маскировочного щита, выглянул на улицу. Пулемет в этот момент наконец затих – судя по всему, просто закончились боеприпасы. А вот автоматы время от времени постреливали.

Рощин, не выдержав, скользнул в прихожую, впрыгнул в туфли (тапок ему хозяин не выделил, или вчера он куда-то их засунул), прокрался на балкон, занял позицию рядом с Синим, уставившись правым глазом в щель между стопками досок. Узость сектора обзора не позволила разглядеть источник стрельбы, и полковник осторожно щель расширил.

Во дворике, перед первым подъездом соседнего дома, стоял бронетранспортер. Судя по реву двигателей и лязгу гусениц, техника посерьезнее маневрировала на прилегающей улице – ее мешала разглядеть стена котельной и сдвоенная шеренга матерых тополей. Там как минимум имелась одна военная – ведь БТР у подъезда относится к модификации, оснащенной автоматической пушкой, а не крупнокалиберным пулеметом, так что стреляли вначале не из него. С десяток странных горбатящихся личностей, разодетых в темно-зеленые пуховики, теплые штаны, с вязаными шапочками поверх противогазов на головах, занимались обстрелом дома. Даже не думая скрываться, они, встав, будто на параде, без особого энтузиазма били из «калашниковых» по окнам и припаркованным авто.

Подъехал КамАЗ – из тентованного кузова выбралось еще два десятка по-зимнему одетых автоматчиков. Разделившись на две группы, они неспешно направились к подъездам. Металлические двери с кодовыми замками остановили их ненадолго – против этих преград они применили накладные заряды. Это Рощина потрясло особенно сильно – непонятные боевики явно заранее подготовились к такому веселью, предусмотрев каждый шаг. Вскоре из недр соседнего дома послышались приглушенная пальба и разрывы ручных гранат. На балкон второго этажа выскочила женщина с ребенком на руках, попыталась спуститься вниз, используя вместо веревки виноградную лозу. Нападавшие, оставшиеся у бронетранспортера, дружно вскинули свои автоматы, не жалея патронов, мгновенно изрешетили беглецов и балкон.

– Игорь – да что это за дела?! – охнул Рощин.

– Не знаю!.. Может, переворот какой-то… Я давно чуял, что к стрельбе дело идет… Что творят…

По долгу службы Рощин неплохо представлял, как осуществляются перевороты или каким образом начинаются гражданские беспорядки. При этом никто не станет нападать на дом старой постройки, в котором живут простые люди: такими домами занимаются в последнюю очередь, если вообще занимаются.

– Может, провокация? Толпу каких-нибудь бандеровцев нагнали, дали оружие и приказали шум устроить. У нас им морды уже не раз били – им Севастополь не нравится…

Рощин не стал комментировать этот политизированный бред и высказал свои, более-менее разумные предположения:

– На погром это похоже. Еврейский. Только очень уж радикальный. И это не солдаты. Не профессионалы. Стоят кучно, передвигаются тесными группами. Будь у нас с тобой пара серьезных стволов, десяток бы положили и успели уйти в подъезд, прежде чем БТР развернет башню.

– Ага… И погибнуть смертью храбрых… Женщину-то за что! Скоты!

Опять загрохотал крупнокалиберный пулемет – уже вдалеке.