Значит, Шелби. Шелби, которая стащила когда-то ее письма к Рорку и которая теперь раскрыла всем тайну ее молодости. Наверное, жизнь, подумала Джейд, состоит из цепочек случайностей, скверных, жутких совпадений.

– Я любила вашего отца, – тихо сказала Джейд. – И хоть я сомневаюсь, что вы способны поверить в это, я связала с ним свою жизнь отнюдь не из-за денег.

Адам издал какой-то звук – что-то среднее между смешком, кашлем и проклятием.

– Тем не менее, это правда, – продолжала она. – Кстати, все, что я оставляю себе – этот дом и особняк Сэма на побережье. Сэм по-настоящему любил жить там, для меня это имеет особый смысл.

– Ну, а с остальным что ты собираешься делать? – спросил Майкл Сазерленд. Алчность так и слышалась в его голосе, корыстью блестели водянисто-голубые глаза. А запах виски распространялся от него на несколько ярдов.

– Я собираюсь основать фонд, который позволит создать по всей стране сеть городков для детей с пороками физического развития.

Моника вскочила.

– Мы будем оспаривать завещание. Отец никогда не пошел бы на такое.

Джейд тоже встала.

– Вообще-то, это была именно его идея. Ну, а теперь позвольте откланяться. Надеюсь, провожать вас нет нужды. Меня ждет работа.

И вместо чувства вины за то, что указала детям Сазерленда на дверь, Джейд ощущала удовлетворение, ей даже показалось, что она наяву слышит, как Сэм аплодирует ей.

Глава 22

Всегда одержимая страстью к работе, теперь после смерти Сэма, Джейд трудилась по двенадцать часов в сутки. Это стало для нее утешением, забвением, успокоением. Она не отрывалась от стола, строила планы предстоящих аукционов, делала наброски к ежемесячному каталогу, писала аннотации к экспозиции антиквариата. К тому же она продолжила регулярные поездки в страны Дальнего и Ближнего Востока, где пополняла свои аукционные фонды.

Кроме этого, теперь у Джейд был собственный Дом для торгов, и это отвлекало ее от переживаний. Мелкие строительные работы и отделка здания еще продолжались, поэтому много времени она проводила с Рорком; всегда было, что обсудить. Чувствовала она себя с ним спокойно, все вопросы они решали легко и просто.

Несколько месяцев после кончины мужа Джейд избегала любых светских мероприятий, любых людных мест. Но время шло, и она наконец решилась показаться в обществе – предстояло открытие фотовыставки Тони Ди Анджело в Музее Современного искусства.

Одеваясь для этого мероприятия, Джейд вдруг осознала, что это ее первый выход с тех пор как... От этой мысли она содрогнулась, мгновенно захотелось забраться в кровать и укрыться с головой, ничего не видеть, не слышать. Но вспомнив, что открывающаяся выставка – мероприятие благотворительное, сборы от него пойдут на создание хосписа для людей, больных СПИДом, Джейд пересилила себя, собралась и вышла из дома.

Серия фоторабот Тони Ди Анджело называлась очень просто – «Женщины Запада». Рискуя получить упреки, Тони отверг традиционные фотопортреты в светском стиле, те самые, на которых когда-то создал себе и славу, и успех, и богатство. В этот раз его героини были запечатлены на черно-белой пленке, фон – только белый; в лицах ни напыщенности, ни официальности. Все несущественное куда-то исчезло.

Джейд задержалась около портрета суровой решительной женщины с золотых приисков Колорадо.

– Во сколько же оценивается сегодня одухотворенность и мысль в творчестве? – услышала она над ухом мужской голос. Обернулась – и увидела Рорка.

– Я просто думала, что вот никогда не встречала эту женщину, а лицо ее кажется мне знакомым.