|
С величайшей искусностью он построил своё начальное учение, исходя из классического индийского метода медицинской практики, состоящего из четырёх пунктов: диагностировать болезнь, установить лежащие в её основе причины, прогнозировать её течение и прописать курс лечения. В некотором отношении Четыре благородные истины можно рассматривать как прагматичный, пошаговый подход к лечению того, что в наше время мы могли бы назвать «дисфункциональной перспективой», которая привязывает нас к действительности, сформированной ожиданиями и предубеждениями, и лишает возможности видеть безграничную по своей сути силу нашего ума.
Идентификация проблемы
Будучи людьми, мы также вынуждены страдать от того, что не можем получить желаемое или сохранить то, что имеем. Первая из Четырех благородных истин известна как Истина о страдании. Связанные с этими учениями сутры переводились по-разному на протяжении столетий. В зависимости от того, какой перевод вы читаете, вы можете обнаружить этот основополагающий принцип в такой формулировке: «Существует страдание» или даже в более простой: «Страдание есть». На первый взгляд, первая из Четырех благородных истин может показаться довольно обескураживающей. Услышав или прочитав её, многие склонны отвергать буддизм как слишком пессимистическое учение. «Ах, эти буддисты постоянно жалуются, что жизнь печальна! Единственный способ быть счастливым — это отречься от мира и удалиться куда-то в горы, чтобы медитировать дни и ночи напролёт . Какая скука! Я не несчастен. Моя жизнь прекрасна!». Прежде всего, важно заметить: буддийское учение не утверждает, что для обретения истинной свободы человеку нужно отказаться от своего дома, работы, автомобиля или иных материальных ценностей. Как свидетельствует история жизни Будды, он сам изведал крайность аскетической жизни, но не нашёл покоя, которого искал. Кроме того, бесспорно, что для некоторых людей обстоятельства могут какое-то время складываться как нельзя лучше. Я встречал немало людей, казавшихся вполне удовлетворёнными своей жизнью. Если я спрашивал их, как дела, они отвечали: «Прекрасно!» или «Просто замечательно!». Но только, конечно, до тех пор, пока они не заболевали, не теряли работу или их дети, достигнув подросткового возраста, вдруг не превращались из любящих и нежных созданий, излучающих радость в угрюмых и тревожных чужаков, не желающих иметь ничего общего с родителями. Тогда, если я спрашивал их, как дела, ответ немного менялся: «Хорошо, но вот только…» или «Всё прекрасно, но…». Такова, наверное, главная идея Первой благородной истины: жизнь обладает свойством резко вмешиваться в наши планы, преподносить внезапные сюрпризы даже самым удовлетворённым из нас. Такие сюрпризы, а также более слабые, менее заметные переживания, как различные проявления дискомфорта и недомогания, приходящие с возрастом, чувство внутренней напряжённости, проявляющееся оттого, что вы стоите в бесконечной очереди в кассу или просто опаздываете к назначенному времени, — всё это можно отнести к проявлениям страдания. Однако я могу понять, почему эту вполне очевидную перспективу всё-таки бывает так трудно принять. «Страдание», слово, которое часто используется при переводе Первой благородной истины, обременено определённым смысловым подтекстом. Услышав или прочитав его, люди склонны считать, что оно подразумевает только лишь интенсивную боль или тотальное несчастье. На самом же деле в сутрах употребляется слово дуккха, которое по смыслу более близко к таким часто употребляемым в современном мире словам, как «неудобство», «недомогание», «дискомфорт» и «неудовлетворённость». В некоторых буддийских текстах его смысл подробно разъясняют, приводя наглядный пример гончарного колеса, которое при вращении трётся и издаёт скрип. |
