— Да? — спросила она, немного краснея, сердясь на себя, еще больше сердясь на него, но все же слегка извиняющимся тоном.

Он странно смотрел на нее среди неловкого молчания, затем лицо его изменилось.

— В чем дело, малышка? — коротко спросил он. — Этот день и без того был долгим. Всему есть предел.

Он прошел мимо нее в комнату, высокий, широкоплечий, поднял с пола подушку и бросил ее обратно на постель.

— Ну так в чем дело? — обернулся он к ней, хмуря брови.

Пейдж прижала кружевной воротник ближе к горлу. Ей захотелось убежать, спрятаться, только бы не видеть его лица.

— Простите! — неуверенно произнесла она. — Я, кажется, не могу…

Он грубо оборвал ее.

— Хватит с меня, куколка, посреди ночи можешь позволить себе быть честной. Чего стоил этот твой сдавленный крик, а это жалкое хныканье… Как будто котенок скребется в дверь. Какой мужчина это выдержит?

Она прикусила дрожащую нижнюю губу, не в состоянии взглянуть выше жемчужной белой пуговки.

— Я очень сожалею об этом, поверьте мне. Я знаю, мое поведение недостойно, но я чувствую себя будто околдованной. Вот уж не думала, что вы услышите.

Он коротко рассмеялся.

— Дитя мое, я вырос здесь. Я бы услышал, как упала булавка.

Она почувствовала, как растет вдруг в нем внутреннее напряжение, становясь угрожающим.

— Простите! — беспомощно повторила она, грациозно и трогательно всплеснув руками. — Во всем виновата ночь, пыль, жара. Этот ветер, «винира» или как вы его там называете. Я немного сошла с ума. Я вообще ненавижу ветер — он лишает меня равновесия.

Глаза Тайрона мельком остановились на ее маленьком, осунувшемся лице, и он на секунду расслабился.

— Должен признать, это не каждый выдержит.

— Ах, прекратите смеяться надо мной! — неожиданно ожила она, и глаза ее заблестели. — Вы так уверены в себе, так свободны в окружающей обстановке — непобедимый барон-скотовод. Это просто сводит с ума! Я чувствую себя не женщиной, а какой-то размазней. Но вы же знаете, что женщины отличаются от мужчин. — Она откинула голову назад, ожидая возражений.

— Они всегда отличались! — медленно произнес он, пристально оглядывая ее своими зелеными глазами. — И ты, похоже, отличаешься сильнее большинства. — Подойдя к ней, он резким движением приподнял рукой ее лицо, изучая его с каким-то ленивым нахальством. — Таких птичек, как ты, следует выдавать замуж в надежные руки, а затем держать на поводке! — Его голос звучал насмешливо, но глаза оставались серьезными.

— Не так уж я и отличаюсь, — неуверенно проговорила она, отдергивая голову. — Просто нервы не в порядке.

Он продолжал неспешно разглядывать ее. Она определенно была здесь чужой, изысканная, хрупкая на фоне тяжелой, практичной мебели. Ей больше шло полированное дерево светлых тонов, мерцание шелка и парчи, светящиеся акварели на стенах. Она выглядела такой потерянной, маленькой, испуганной… он сжал губы… и невыразимо желанной. Ее волосы цвета лепестков розы атласно блестели, широко раскрытые, еще влажные от слез глаза напоминали цветом водяные лилии в лагуне Голубой Леди в Кумбале. Джоэл сразу бы это заметил, ведь в детстве он больше всего любил там прятаться.

Он смотрел на нее ясным пронзительным взглядом, твердо и решительно сжав рот.

— А теперь тебе, как послушной девочке, пора спать. Ты просто переутомилась, вот и все. — Он подошел к постели и одним движением ловко поправил сбитую простыню. — Ложись в постель и забудь все тревоги.