Пейдж подсунула пальцы под солнечные очки и потерла глаза. Она побледнела, на лбу у корней волос поблескивали капельки пота. День был абсолютно безветренный, солнце пекло немилосердно. Знойное небо тяжело наваливалось на западный горизонт облаками, подсвеченными радугой. Серебро, шафран, пурпур, все цвета были смешаны в этих облаках, похожих на ядерный гриб. Небо над ними переливалось и поблескивало — опытные люди увидели бы в этом странном атмосферном эффекте признак надвигающейся песчаной бури. Она облизала кончиком языка сухие губы в ощущении, будто весь мир смотрит на нее. Ради чего все это? Почему она здесь?

Сейчас за тысячу миль отсюда, на цветущее восточное побережье вихрем врывается весна с ее многоцветным буйством тропических растений. А здесь уже кончились летние дожди, и единственным разнообразием теперь было солнце… жестокий и прекрасный мираж, глумящийся серебряно-голубой демон, скачущий по измотанной засухой земле. Всего два дня назад она радовалась домашнему теплу и уюту. И вот пожалуйста! Вся она содрогалась от уколов душевного и физического дискомфорта.

За открытой выжженной солнцем поляной простиралась, поблескивая на солнце, обширная и абсолютно пустая равнина. Земля Безвременья, умирающая, ослепленная охрой и пережженной коричневой умброй, вся в бреду от ожогов безраздельно господствующего солнца. Без божественного благословения дождя земля сделалась бездыханной, беззвучной, безводной пустыней. Птицы там были, но ни одна из них не пела. Засуха, вооруженная своим страшным мечом, поработила эту страну.

Безжалостная! Безжалостная! Других слов она не могла сейчас найти. Пейдж отвернулась и дрожащими руками взъерошила волосы, тщетно пытаясь хоть так остудить их. Горячий ветер словно наслаждался своей властью. Она вздохнула. Все ее существо негодовало против абсолютно чуждого ей мира. Ее, рожденную и выросшую в тропической роскоши, эта скупая древняя земля, обнаженная и необъятная, подавляла как физически, так и духовно. Нет, не земля, а наказание какое-то… кровь молоточками постукивала у нее в висках, бледные тонкие пальцы слегка подрагивали.

К ней подбирался первобытный, примитивный страх, глупый, детский ужас перед черной магией — мулкарее. Почувствовав это, она заставила себя улыбнуться. Пейдж всегда была впечатлительной, восприимчивой ко всяким переменам в атмосфере. Полегчает, когда приедет Джоэл. Это может произойти с минуты на минуту, нужно только подождать. Она наклонила голову, не сводя глаз с пустынного горизонта. Пока что единственным, кого она могла видеть, был орел-стервятник, высматривавший с высоты свою добычу.

Кокату в агонии издал пронзительный отчаянный крик, и она не выдержала, закрыла глаза, пытаясь побороть приступ слабости. И с закрытыми глазами перед ней продолжали плясать призраки песчаных бесов — мари эула. Разумнее всего было бы сейчас развернуться и возвратиться домой. Ей не место на этой древней земле, пропитанной легендами, населенной призрачными сонмами богов и полубогов, возникающих на границе сознания. Добрые и злые духи вышли из глубин, чтобы скитаться по голым равнинам и вдохновлять ритуальные церемонии. Как ни странно, край этот действительно обладал магической силой, опасной для человека. Внезапно ей померещился морской пляж: ослепительно прекрасная, кристально чистая вода набегала на девственно белый песок. О, чего бы только она не отдала сейчас, чтобы ощутить на лице соленый, прохладный бриз! Пейдж поежилась от нестерпимого жара и подняла голову к небу. Странно, но ее начал завораживать феерически жутковатый блеск солнца, пробивающийся сквозь пыльную завесу. Впервые до нее явственно дошло, что должны были ощущать первые поселенцы — всепоглощающий страх перед неизвестным. Они тоже не имели ни малейшего представления об этом огромном, выветренном пространстве, иммигранты с туманных британских островов, с их четким представлением о порядке вещей и старомодными привычками. Пионеры приезжали со своими абсурдными здесь козами, овцами, намереваясь основать скотоводческие поселения.