Крепко зажмурилась. Когда боль немного утихла, открыла глаза и уставилась на то, что было передо мной. Я была на… кровати? На настоящей кровати. На большой, мягкой кровати. Я была в недоумении. Мое сердце забилось в панике от того, что я была здесь. Я не заслужила привилегии спать на кровати.

На этот раз я проигнорировала боль и приподняла голову над роскошной подушкой, осматривая комнату. Она была большой и красиво украшенной. Белый балдахин свисал с потолка, скрывая от меня комнату. Но я видела, что здесь было несколько ковров самых богатых красных оттенков и что-то похожее на старую коричневую мебель, идеально расположенную чуть поодаль.

Я попыталась вспомнить, где я, но мой разум был затуманен. Я закрыла глаза потому, что избегала яркого света. Потом меня осенило: я была непривычна к свету, я привыкла к темноте. Но почему? Я не знала. Напрягала свой мозг, пытаясь вспомнить хоть что-то. Но все, что всплывало в моем сознании, было какими-то обрывками. Фрагментами: клетки, иглы, боль, раскаленный огонь в моих венах, невыносимая потребность его погасить. Затем последовали более мрачные видения: мужчины, одетые в тяжелые черные костюмы, здание, полное детей, которых забирают. Которых похищают прямо из их постелей.

Мои руки начало трясти, пальцы сжимались в слабые кулаки. Призраки. «Ночные призраки» — прошептал мой разум.

Затем я вспомнила невыразительное лицо. Жестоко изуродованное, безликое лицо. Лицо монстра. Но каким бы страшным ни было это мускулистое, покрытое шрамами чудовище, я не испытывала чувство страха. Наоборот, я знала, что в безопасности рядом с ним. При виде этого лица, меня окутало теплом. Мои руки перестали дрожать. Но воспоминание об этом лице осталось. Далее прозвучал его глубокий, грубый голос, уверивший, что он спасет меня. Любой ценой. Что он придет за мной, где бы я ни была. Что мы снова будем свободными.

Я ощутила мягкое, влажное прикосновение слезинки к своей руке. И только тогда поняла, что плачу. Мои брови снова нахмурились, удивляясь этой новой эмоции. Я снова попыталась покопаться в своем разуме, чтобы понять, почему этот человек был так важен для меня. Я балансировала на самом краю этого открытия, но дверь справа от меня распахнулась. Я замерла, когда в комнату медленно вошла молодая женщина. Мои глаза были широко раскрыты, а дыхание затруднено, пока я изучала ее. Она была маленькой, одетая в длинное, плохо сидящее, серое платье. Она шла, слегка прихрамывая. Когда ее голова, наконец, повернулась в мою сторону, я громко ахнула. Правая сторона ее лица была изуродована. На этой стороне не было не единого волоска. Оно было испещрено толстыми, уродливыми шрамами.

На ее спине я заметила идентификационную татуировку, которая выдавала ее статус: чири. Одна из «чум». Самый низший тип рабыни в Кровавой Яме. Их татуировки выглядели как «000», обозначая, что у них нет имен. Они были тенями нашего мира, настолько униженные, что даже не заслуживали личного номера. Я нахмурилась от того, что знала эту информацию.

Кровавая Яма. Мой разум мчался с осознанием того, где я нахожусь. Место, которого я боялась больше всего. Я была в Кровавой Яме. Но как… где… почему?

Словно почувствовав мой шокированный взгляд, темные глаза чири встретились с моими. Она замерла, потом быстро опустила голову. Комок застрял у меня в горле. Она выглядела не старше подростка. Возможно, пятнадцати или шестнадцати лет?

Чири повернулась, готовая убежать в другой конец большой комнаты, но мне удалось сказать:

— Нет, пожалуйста, не уходи.

Я с трудом сглотнула, чувствуя, как миллионы осколков стекла разрезают мое горло.

Я закашляла, чтобы избавиться от неприятного ощущения.