— Пистолеты? — Когда я был на ранчо Расса, там почти все обитатели большую часть времени ходили в ковбойских костюмах с большущими кольтами на бедре. — По-моему, многие твои отпускники-«ковбои» щеголяют с револьверами.

— Но не с такими. Один из них носит его на поясе в кобуре.

— Может, они полицейские?

— Не думаю. Кроме того, когда помощники шерифа приезжали сюда по поводу гибели этой девушки, они беседовали с одним из этих парней. Позже один из полицейских сказал, что у этого парня уголовное прошлое. Фамилия — Грин, тридцать пять лет. Мерзкий тип. Такую рожу ночью вспомнишь — не заснешь.

Я знавал одного жуткого подонка по фамилии Грин и хотел уже спросить Расса, не зовут ли этого громилу Теем, но потом решил, что вряд ли это тот самый. Уж очень сомнительно было, что Грин, которого я знал, может жить на фешенебельном ранчо. Ему больше подходила сутолока большого города, запах смога и пота.

И вдруг Расс говорит:

— У него странное имя — Тей. Зарегистрирован он под другим именем, но на самом деле зовут его Тей Грин.

Я аж дернулся на своем диване. Так это был Тей Грин. Имя это вызвало у меня множество воспоминаний, надо сказать, пренеприятных. Некоторые касались самого Тея, другие — человека, на которого работал этот и еще несколько подобных же мерзавцев. Человека этого звали Жюль Гарбен. И такого жестокого, гнусного, злобного и агрессивного сукина сына надо было поискать. Гарбен мертв, а о покойниках не следует отзываться дурно, но я рад, что эта сучья тварь сдохла. За годы работы частным детективом мне с какими только бандюгами не доводилось встречаться, но ни один из них не доставил мне столько хлопот, как Жюль Гарбен. Именно я припер его к стене, добыв доказательства, на основании которых его приговорили к смертной казни в газовой камере. Но погиб он не от моей руки и не в газовой камере. Он сам покончил счеты с жизнью. Я видел, как все это произошло. И хотите верьте, хотите нет, но, увидев окровавленное месиво, в которое превратилось его тело после того, как он совершил свой прыжок навстречу смерти, я почувствовал себя одураченным.

Я так долго молчал, что Расс спросил:

— Шелл, ты слушаешь?

— Да. Значит Тей Грин, так? А другие ребята из этой компании… Есть среди них кто-нибудь по имени Фармер? Или Купер? Или, может быть, Додо?

— Этого я не знаю. Но этот Тей зарегистрировался под вымышленным именем. Называет себя Тедом Греем. А кто те парни, которых ты назвал?

— Да так, подонки разные, которых я знаю. — Я немного подумал, а потом задал вопрос, интересовавший меня больше всего. — А скажи-ка мне, нет ли там у вас парня по имени Хэл? Хэролд Кэлвин? Он может зарегистрироваться под своим настоящим именем.

— Есть. Некий Хэролд Кэлвин приехал на ранчо с неделю назад.

— Красивый здоровенный парень? Плечищи под два метра, веселый, неглупый, вьющиеся светлые волосы, сложен, как культурист?

— Да, это он.

Черт знает что. После долгого времени относительного мира и покоя снова оживают старые воспоминания, всплывают знакомые имена. Кэлвин был правой рукой Жюля Гарбена, и я как раз вспоминал его на днях. В среду я читал в газете о похоронах его жены, бывшей миссис Гарбен. Четыре дня назад, в прошлый понедельник, она погибла в автокатастрофе. Автомобиль, в котором она ехала одна, рухнул в каньон.

— Буду у вас примерно в полдень, Расс. Сейчас немного посплю, а раненько утром отправлюсь в путь.

— Отлично. Рад буду видеть тебя, Шелл.

Мы еще немного поболтали, потом Расс сказал, что готов будет ответить на все мои вопросы, когда я приеду на ранчо, и мы расстались.