И так, я еду, и пусть завтра всем станет известно о моем отъезде!

— Это уж мое дело, об это не заботься!

— Что мне сказать матушке нашей и Ассунте?

— Всю правду, — они родились и выросли в лесу, потому поймут, что так оно и должно быть!

— Главное не забудь наказать нашим людям, чтобы они, как можно лучше охраняли их, потому что и ты ведь скоро покинешь ранчо.

— Не беспокойся, я не позабуду о них. Увы! На мою долю, в этом деле выпала самая скверная роль. — Ведь я же предлагаю тебе взять это на себя, и теперь еще согласен поменяться с тобой ролями, если ты этого хочешь.

— Нет, нет, Рафаэль! Я сам избрал свою роль, и сумею выполнить ее, как подобает. Пусть лучше все будет так, как оно есть!

После того оба молодых человека вернулись в ранчо,

— Поди, брат, на конюшню и жди меня там, — сказал дон Рафаэль, — да оседлай моего коня, чтобы мне не задерживаться попусту!

— Я полагаю, что конь для тебя будет совершенно лишним.

— Почему?

— Да потому, что Гваделупы продолжают вести здесь войну и усердно занимаются мародерством, а конь, ты знаешь, лакомый кусок, ведь все они пешие.

— Да, это правда, я об этом не подумал!

— Ну, в таком случае подожди меня здесь одну минуту, — и дон Рафаэль пошел в свою комнату, где поспешно переоделся.

Когда он снова вернулся к брату, то был совсем неузнаваем: на нем был полный наряд лесного жителя, начиная с гетр выше колена и кончая меховой шапкой. У левого бока висел продетый в железное кольцо мачете без ножен, а за пояс была засунута пара длинных пистолетов, топор, нож, пороховница и мешочек с пулями.

Между тем дон Лоп позаботился приготовить ему кое какие съестные припасы, которые уложил в сумку для дичи.

— Ну, пойдем, — сказал дон Лоп, — Я хочу проводить тебя до опушки леса.

— Прекрасно! спасибо тебе брат! — сказал дон Рафаэль.

Вдруг отворилась дверь. Молодые люди разом обернулись; перед ними стояла донна Ассунта, бледная, взволнованная, но с выражением твердой решимости в лице. Она сделала шаг вперед и спросила с невыразимой нежностью в голосе.

— Вы уезжаете, Рафаэль?

— О, не бойтесь, я не стану удерживать вас, зная, какое важное дело призывает вас, но только видя, что вы хотите уехать не простившись со мной, я пришла сама попрощаться с вами.

— Дорогая, возлюбленная моя Ассунта, я полагал, что вы спите, и к тому же только несколько минут тому назад решил покинуть ранчо, иначе я…

— Это правда, сестрица, — живо перебил его дон Лоп, и затем обращаясь к брату, сказал, — так поцелуй же свою невесту, брат — это обоим вам принесет счастье и утешит вас в разлуке…

— Как? Неужели? — воскликнула она, недоумевая.

— Да, брат Лоп все знает, возлюбленная моя, и сочувствует нашей любви!

— Какой вы добрый и как я вас люблю, дорогой брат! — страстно воскликнула девушка.

Тот улыбнулся и взял ее за руку.

— Что же, сестренка, проститесь же с ним! — ласково сказал он.

— Да, да, — заторопилась она, — до свидания!

И вся трепещущая она упала в объятия дона Рафаэля; с минуту они прижимали друг друга к сердцу, а затем, как бы очнувшись, она вдруг вырвалась из его объятий.

— Ну, до свидания, мой дорогой! — и подставила ему свой лоб для поцелуя и закрыв мокрое от слез лицо руками, она убежала, как безумная, в свою комнату.