– Перекушу тем, что найдется в холодильнике, – рассеянно ответил Билл. – Можешь не утруждать себя.

Оба терпеть не могли молчаливые ужины на пару, и появившаяся у него привычка работать допоздна принесла ей облегчение. Это даже пошло им на пользу: оба постройнели.

– Я куплю готовые блюда в «Уильям Полл» или «Фрейзер Моррис», – предложила она и отправилась по делам: купить для него книжку – почитать в самолете, и забрать из химчистки его одежду. Торопясь по Лексингтон‑авеню, Мэри Стюарт порадовалась, что и сама скоро уезжает: пусть их теперь и разделяет пропасть, но без него она вообще завянет от одиночества.

Она купила в «Уильям Полл» еды, приобрела книгу, журналы, сладости и жевательную резинку, повесила на плечики чистые рубашки мужа в ожидании его возвращения домой. Явившись в половине пятого, он не сказал ей ни слова, а тут же принялся доставать чемоданы и собирать одежду. Она увидела его снова только в семь в кухне. Билл так и не снял крахмальную белую рубашку, в которой работал, но был без галстука, волосы были слегка взъерошены – таким он выглядел моложе. Ее больно кольнула мысль о невыносимом сходстве между отцом и сыном, но она отважно ее отбросила.

– Готово? Я так хотела сделать это сама! – Мэри Стюарт накрывала на стол. День выдался жаркий, очень кстати – ей не пришлось готовить горячее.

– Мне не хотелось тебя затруднять, – сказал он, усаживаясь на табурет за высокой кухонной стойкой, словно сложенной из белого гранита. – Я больше не дарю тебе счастья. Несправедливо нагружать тебя только работой и горем. Зачем играть на твоих нервах? Лучше ничего не усложнять.

Впервые Билл дал оценку их отношениям. Это было так неожиданно, что она удивленно уставилась на него. Всего несколько дней назад, попытавшись что‑то ему сказать, она натолкнулась на глухую стену: Билл полностью ее проигнорировал, она даже сомневалась, что он тогда вообще расслышал ее слова.

– Я не берегу от тебя свои нервы, – ответила она, садясь напротив него.

Ее темно‑карие глаза источали тепло. Раньше Билл любил смотреть на жену. Ему нравился ее вид, стиль, взгляд. Но последний год ее взгляд полон боли, и это настолько невыносимо, что проще стало ее избегать.

– В браке состоишь не для того, чтобы соблюдать дистанцию. Супруги все делят на двоих.

Так у них всегда и было. Почти двадцать один год они делили радость, а на протяжении последнего года – горе без дна. И вот в только и беда, что разделить это горе им не удалось – каждый скорбел в одиночку.

– В последнее время мы с тобой мало что делили, – грустно отозвался он. – Боюсь, я был слишком занят работой.

Оба знали, что дело в другом. Она молча смотрела на него, он медленно дотянулся до ее руки – первый жест такого рода за долгие месяцы. От прикосновения его пальцев у нее на глазах выступили слезы.

– Мне тебя не хватало, – призналась она шепотом, он молча кивнул. Билл чувствовал то же самое, но не мог себя заставить выразить это в словах. – Я буду по тебе скучать, пока ты будешь в отъезде, – тихо сказала она. Впервые им предстояла такая долгая разлука, но он сам настоял, чтобы она осталась. – Тебя так долго не будет!

– Время пролетит быстро. Уже в следующем месяце вы с Алисой меня навестите, а к концу августа я надеюсь возвратиться.

– За два месяца мы проведем вместе всего два дня, – проговорила она, глядя на него с отчаянием и убирая руку. – Браку это не способствует, во всяком случае, хорошему. Пока ты на работе, я могла бы сама себя занимать. – В Лондоне у них хватало друзей, чтобы она не знала скуки денно и нощно на протяжении нескольких месяцев, о чем ему хорошо известно.