— Всем машинам! Срочно окажите помощь машине на углу Ист-Джефферсон и 103-й улицы. Повторяю...

В следующие десять минут все было тихо. Манифестанты не возвращались.

В глубине Джефферсон-стрит послышались быстро приближающиеся сирены. Четыре полицейских машины остановились возле перевернутого «плимута». Вооруженные карабинами, они заняли позицию на перекрестке. У многих полицейских лица почернели от дыма, были в ссадинах и царапинах.

Малко вылез из машины, за ним оба полицейских.

Сильная рука помогла ему подняться. Сержант полиции с обгоревшими бровями и шрамом на щеке подозрительно рассматривал его.

— А вы что там делали? — резко спросил он.

— С ним все о'кей, — прервал толстый полицейский. — Он отведал сполна.

На перекрестке столпились полицейские. Из «форда» с торчащими антеннами раздавал команды капитан с огромными усами, голубыми глазами навыкат, в золотом шлеме и с пистолетом в руке. Малко подошел к нему в сопровождении своего телохранителя.

— Где я могу найти Ричарда Худа? — спросил он. Капитан пожал плечами.

— Последний раз я видел его в саду женского колледжа, на Сивин Сенте, он устанавливал личности задержанных. Наверное, он еще там, если ничего не случилось... Мы направляемся туда, если хотите, поехали с нами.

Малко сел в машину, где было уже четверо полицейских. Из дверей торчали карабины.

Внезапно машина резко затормозила. Посередине дороги, поддерживаемый камнем, стоял деревянный щит, на котором было написано черной краской: «Сыщики, поворачивайте налево, или мы вас пристрелим!» Полицейские переглянулись и повернули налево. Зачем рисковать?

— Эти люди свихнулись, — сказал водитель.

Изгородь из полицейских машин блокировала Сивин Сенте и профильтровывала всех подъезжающих. Около тридцати человек лежали на земле лицом вниз, как трупы. Их нужно было обыскать и допросить. В углу два трупа были завернуты в покрывало рядом с опрокинутой и изрешеченной пулями цистерной.

Сопровождаемый полицейским-мастодонтом, Малко в конце концов нашел Ричарда Худа. С сигарой в зубах, брюшком, круглыми большими очками в металлической оправе, безукоризненно чистой сорочке и суровым видом, он казался воплощением привычного порядка. Сидя за столом, он задавал лаконичные вопросы задержанным. Малко представился. Ричард Худ процедил:

— Садитесь рядом со мной. Вы увидите, в каком мы оказались дерьме.

Он протянул ему лист бумаги:

— Полюбуйтесь, что натворили эти мерзавцы. Шестнадцать полицейских ранены, причем двое в тяжелом состоянии. Трое убитых среди манифестантов, количество раненых неизвестно. Больше двадцати домов сгорело, так как в этом квартале постройки почти все деревянные.

— Ради чего все это?

— Они ратуют за мир. Когда мы решили им помешать, они стали все поджигать, стрелять в нас и в пожарных. Все это во имя свободы выражения. Взгляните на человека в сорочке с короткими рукавами, там, на стуле.

Он вынул сигару изо рта и рявкнул:

— Сэм!

Высокий полицейский с каской на голове растолкал толпу и предстал перед шефом полиции.

— Сэм, — сказал Худ, — проводи этого джентльмена к тому типу, которого мы заперли в комнате.

Сэм сделал знак Малко чтобы тот следовал за ним. Они пересекли двор и оказались перед дверью, охраняемой двумя полицейскими, вооруженными карабинами.

— Хотим взглянуть на вашего подопечного, — сказал с мрачным видом Сэм.