Малко вошел в «Марк Хопкинс» в мрачном настроении. Такси не было, и головокружительный Калифорнийский склон показался ему Эверестом. Вечер все равно был потерян. Беглый взгляд в холл вернул ему хорошее настроение.

Погрузившись в созерцание витрины обувной лавки, спиной к нему сидела Лили Хуа.

Он тихо подошел к ней и сказал:

— Добрый вечер. Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать.

Таитянка резко обернулась. Ее лицо светилось неподдельной радостью.

— Я так боялась, что вы не придете...

Она сменила форму «Герца» на китайское платье с разрезом сбоку. Стоя на очень высоких каблуках, она все же едва доходила до плеча Малко. Ни слова упрека за двухчасовое опоздание. Она искренне радовалась встрече.

— Но что же вы делали эти два часа? — спросил он.

— Рассматривала обувь, — ответила Лили. Она рассмеялась. — Я обожаю обувь. Когда я разбогатею, то куплю себе туфли из крокодиловой кожи, как на витрине. На Таити я всегда мечтала о красивых туфлях.

Они вошли в гараж, Малко открыл ей дверцу «мустанга». Спустя десять минут они уже сидели в ресторане «Гротто». Лили расправлялась с бифштексом, в то время как Малко ел жареного омара, запивая розовым калифорнийским вином.

В конце ужина Малко знал о Лили Хуа все. Даже имя ее первого любовника, француза Марка. Ей было в то время только пятнадцать лет. Она говорила о любви с непринужденностью, и выражение ее больших ореховых глаз заставляло думать, что ее поступки не расходятся со словами. Закончив свой рассказ, она засыпала Малко вопросами о его жизни. Узнав, что он холост, она улыбнулась.

— В вашем возрасте, — сказала она, — все американцы либо женаты, либо разведены. У всех проблемы. Мне не нравятся мужчины с проблемами.

Малко с серьезным видом согласился. Он сказал Лили, что приехал в Сан-Франциско по делам.

Выходя из ресторана, Лили взяла Малко за руку.

— Пригласите меня танцевать, — попросила она. — Мне очень хочется с вами танцевать. От вас приятно пахнет.

В машине она прижалась к нему, поцеловала его в шею и сказала: «Мне хорошо».

Малко подумал, что это очень повышает репутацию розового калифорнийского вина.

Лили привела Малко в дискотеку, расположенную в огромном подвале с темно-красными стенами. Вдоль перегородок, отделяющих кабины, стояли низкие диваны. Около пятидесяти пар танцевали почти в полной темноте. Портье, которому Малко протянул пять долларов за вход, попросил Лили предъявить ему удостоверение личности, чтобы удостовериться, что ей уже исполнился двадцать один год.

Надо сказать, что каждое воскресенье проповедники ирландской церкви ставили дискотеку на второе место после ада, но она была самым привлекательным местом в Сан-Франциско.

— Трудно поверить, что сегодня днем в десяти милях отсюда шли бои, — заметил Малко.

— Какие бои? — спросила Лили.

Он вкратце рассказал ей. Вероятно, она была единственным человеком в Сан-Франциско, который этого не знал. Но Лили не читала газет и не смотрела телевизор.

Через полчаса Малко окончательно забыл об адмирале Миллзе, коммунистах и манифестантах. Лили танцевала, как на Таити, то есть старательно имитировала любовь под все убыстряющиеся ритмы. Медленные танцы она танцевала, прильнув вплотную к своему кавалеру, спрятав лицо на его груди. Что касается Малко, он заранее проиграл битву за сохранение приличия. Лили, почувствовав это, еще больше прижималась к нему. Малко был вынужден чуть-чуть отстранить ее, ибо способность человека к сопротивлению имеет свои пределы.