Он делает это постоянно. Делает для того, чтобы показать свою власть надо мной, чтобы унизить меня.

Я играю в свою собственную игру. Он ожидает, что я поползу пересчитывать их, но я этого не делаю. Неподвижно жду, пока он уйдет. Не прикрываюсь. Не смахиваю засаленные купюры в сторону, не складываю или не считаю их. Оставляю их на месте, не в силах выдержать его взгляд: пусть смотрит, пусть чувствует свою силу. Когда он уходит, я собираю деньги, складываю их с остальной частью своего заработка и иду мыться, спрятав все в шкаф.

Сегодня, кинув мне деньги, Абдул ждет.

— Собирай, шлюха, — рычит он.

Я не отвечаю и не двигаюсь, чтобы выполнить приказ.

— Я дал тебе указания, шлюха. Ты должна подчиниться.

— Ты не платишь мне за покорность. Ты платишь мне за то, чтобы я позволила тебе заняться со мной сексом. Ты закончил. Можешь идти.

Его глаза сужаются в ярости. Во мне собирается страх, но я отказываюсь его показывать.

— Я плачу тебе, чтобы ты делала все, что я прикажу. А я приказал собрать деньги. Пересчитай их. Сейчас же.

Я слегка поднимаю подбородок. Сопротивление.

Он рычит как бешеный зверь, бросается на меня, хватается за рубашку и поднимает меня на ноги. Он легко отрывает меня от земли и держит в воздухе. Я отказываюсь показать страх. Отказываюсь дрожать из-за него. Он опускает меня на ноги, убирает руку с рубашки и бьет меня по лицу. Больно, но этим ударом он не наносил ущерб, а только демонстрировал силу. Абдул ухмыляется мне. Злой блеск его глаз вызывает первый взрыв настоящей паники.

Он хватает меня за сосок, щипает и выкручивает его. Я кричу сквозь стиснутые зубы. Он отпускает, удовлетворенно ухмыляясь, потом снова поднимает руку и шлепает меня по груди так сильно, что я падаю на колени, задыхаясь от боли.

— Собери деньги, шлюха. — Он возвышается надо мной, глядя сверху вниз. — Пересчитай.

Я делаю, как он говорит. Ярость, горящая в моей груди, смешивается с болью.

— А теперь запомни, — говорит он. — Ты делаешь так, как я говорю. Ты шлюха. Тебе заплатили, чтобы ты меня удовлетворяла.

Я остаюсь на коленях, опустив лицо к полу и пряча слезы и ненависть. Он смеется и уходит. Когда его шаги затихли, я поправляю одежду, но грудь так болит от его удара, что любое прикосновение к ней нестерпимо. Забираю деньги и покидаю руины мечети, несколько раз споткнувшись по пути домой.

Хантер стоит на коленях, зажав в зубах кусок своего ремня, и пытается встать. Он рычит — непрерывный звук боли и решимости.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Он останавливается, беспокойство и гнев в его глазах пугают меня.

— Рания? — он говорит что-то еще, чего я не понимаю.

«Ты в порядке?» — думаю, сказал он.

Качаю головой, имея в виду, чтобы он не беспокоился об этом, но он понимает это как «я не в порядке». Он пытается встать на ноги, в каждой линии его лица видится боль. Опирается рукой о стену и шаркает ко мне.

Я указываю на пол.

— Ляг обратно. У тебя снова идет кровь, — говорю я.

Он трясет головой. Тянется ко мне. Участливый, беспокойный, злой. Он слышал, как я кричала, слышал побои. Теперь он стоит передо мной, задыхающийся, вспотевший и стонущий от боли. Я стою неподвижно, будто жертва, пойманная в ловушку хищником.