Думаю, понимаю его игру. Хантер позволит мне коснуться себя, потому что думает, и верно, что я делаю то, во что верю, то, что он ждет и чего хочет. И вместо этого он показывает мне то, чего хочу я. Хантер знает, чего я хочу, даже когда этого не знаю я сама. Как странно.

Его рука лежит на моем бедре, а взгляд ищет мой, сердце стучит громко, как барабан. Я кладу руку на его и, не отводя взгляда, медленно, миллиметр за миллиметром двигаю наши ладони вверх, к моей женственности.

Тяжело сглатываю и глубоко вдыхаю. Он поднимает брови, и его ладонь замедляется. Знает, что я боюсь. Качаю головой и закрываю глаза. Плотно сжимаю бедра в инстинктивном жесте защиты. Не могу говорить, не могу составлять слова, поэтому позволяю ему продолжить и с усилием расслабляю мышцы ног.

Пальцы Хантера выводят круги на вершине моего бедра, очерчивая его мышцы и бедренную кость у сбитой ткани юбки. А теперь он скользит раскрытой ладонью к местечку между бедер, я дрожу от ожидания и страха. Как будет чувствоваться его рука на мне? Я и представить не могу.

Сейчас он касается внутренней части, и мои бедра все еще касаются друг друга, плотно сжатые; пальцы Хантера скользят между ними, чтобы раскрыть. Мне нужно коснуться его. Возможно, это даст мне мужество пустить его дальше. Я кладу руку на его спину, чувствуя, как широкие жесткие мышцы бугрятся под моей ладонью. Больше контакта, больше тепла. Я скольжу ладонью под его футболку, чтобы прикоснуться к горячей коже, обнаженной плоти.

Его губы встречаются с моими, и сквозь меня простреливает нужда. Больше. Да.

Я выгибаю спину и наклоняю голову, чтобы углубить поцелуй, и теперь мой язык терзает его рот, чтобы попробовать, исследовать его. Его рука скользит вниз к моему колену и мягко давит. Я перемещаю ногу на пару миллиметров, а потом еще на пару... Его губы раскрываются в поцелуе; Хантер слегка отклоняется, чтобы посмотреть на меня, поднимая руку к местечку между бедер; грубые мозоли щекочут мягкую кожу.

На этот раз он не останавливается, и его указательный палец впервые касается моей женственности. Вздрагиваю, и он медлит, оставив палец моей сердцевины. Снова сжимаю бедра, и мне вновь приходится разжать их, черпая мужество глубокими вдохами.

Мои бедра снова достаточно раздвинуты, и теперь он может развернуть руку так, чтобы ладонью прижаться к холмику чувствительной плоти. Я начинаю дышать урывками, панически задыхаться. Жар льется по телу, сосредотачиваясь в сердцевине. Его движения медленные, словно зыбучие пески. Его средний палец поглаживает складки моей женственности, не разделяя половых губ, а только касаясь. Я облизываю губы и сжимаю его плечо, поворачивая голову, чтобы прижаться к его руке.

Чувствую, как в горле поднимается стыд, словно тошнота. Как же я могу позволить этому случиться? Нет, я не могу. Мне нужно это остановить. Но я не хочу. Его прикосновения чувствуются так хорошо. Средний палец снова поглаживает складочки, посылая сквозь меня вспышки света. Я все шире раздвигаю ноги, кивая рядом с его рукой.

Однако Хантер колеблется. Он касается губами моего лба, делая так, чтобы мое лицо отстранилось от его руки, поэтому я вынуждена посмотреть на него.

— Не стыдись, — говорит он на ломаном арабском. — Ты хочешь этого? Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, если ты меня хочешь.

Он путается в словах, но я понимаю, что Хантер имеет в виду. Я целую его, взываю к храбрости и смотр ему в глаза.

— Коснись меня, — говорю я на его языке. — Я боюсь, но хочу.

Уверена, я изломала его язык так же, как он изломал мой, но мне плевать до тех пор, пока он понимает то, что я хочу сказать.

Он целует меня, поначалу нежно, сладко, целомудренно, а потом с нарастающим жаром. Я поддаюсь похоти, прекращаю с ней бороться и целую Хантера в ответ со всей бушующей во мне нуждой. Я целую его жестко, обхватив рукой его шею, чтобы он не мог прервать поцелуй, притягиваю ближе, пробую его язык и зубы.