Он вышел на площадку первым. Валера распахнул дверь ванной, воткнул в розетку штепсель и взял бухту кабеля. Затем свободной рукой подхватил ручку тяжеленной сумки с инструментом. За другую ручку ему помогал Марат, они парой двинулись вслед за шефом.

Снаружи не доносилось никакого шума, а внутри дом стал мертвым. Или обреченным на смерть. От того, что все жильцы, кроме них, толкались посреди двора, премена такая, словно среди шумного выходного дня внезапно наступила ночь. Собственно, они и не жильцы, Марат снял квартиру по чужим документам только для того, чтобы провернуть это дело. Раньше они никогда ничего подобного не совершали, но предложение клиента оказалось уж слишком заманчивым. А бомба в подвале – это единственный способ добраться до квартиры номер 215.

Мужчины поднялись на площадку 12–ого этажа и остановились перед бронированной дверью.

– Ого! – невольно сказал Тищенко.

– Я же говорил, – заметил Валера, сплевывая давно потухший окурок. – Возни с такой хреновиной…

– Руда, у тебя есть не более пятнадцати минут, – сказал Сергей. – Я посмотрю за ментами.

Рудаков заранее составил свой план по вскрытию двери, поэтому действовал, не задумываясь. Он нашарил в сумке дрель с алмазным сверлом и включил ее в розетку кабеля–переноски. С визгом, вольно раскатывающимся по подъезду, сверло вгрызалось в неподатливый металл. Просверлив на уровне замка в противоположных сторонах железной дверной коробки два отверстия, Валера вставил в них приготовленные штыри.

Затем с помощью Марата извлек из сумки специальный домкрат, вроде того, каким пользуются в МЧС, чтобы развернуть сплюснутую в гармошку машину. Потом Руда поставил лапы домкрата к штырям и начал осторожно увеличивать нагрузку. Когда домкрат уперся в штыри с такой силой, что уже самостоятельно висел между ними, Валера стал действовать быстрее. Когда сил не хватило, Марат тоже повис на рычаге. Через несколько минут лихорадочных усилий рама, в которой крепилась дверь, не выдержала и стала выгибаться. Потерявший прочность металл поплыл, зазор между неприступной бронированной дверью с массивным, как на крепостных воротах замком, и выдавленной наружу рамой обнажил толстый засов замка, который все еще цеплялся за отверстие в дверной коробке.

– Держи домкрат, дави понемногу, – велел Марату Руда, а сам сменил дрель на дисковую пилу и прицелился к засову. Пила выла, диск раскалился, пахло каленым металлом. Брусок засова продержался не больше минуты. С жалобным скрежетом дверь распахнулась. Ослабивший хватку домкрат упал и чуть не оторвал Марату руки. Бросить его надо было, ничего с такой железякой не сделается, поздно подумал Газаев, потирая суставы.

Вторая дверь была деревянной и, в сравнении с первой, выглядела почти декоративной.

– Пара минут, – на взгляд определил Валера, – засекай.

Марат кивнул, а сам прислушался. Тихо. По квартирам он лазить привык, а вот когда дом окружен милицией… Но Сергей говорил, что в этом весь смысл. Дескать, сейчас, объективно, менты не граждан защищают, а наоборот, их бригаду от жильцов отгораживают. Тищенко, конечно, человек отчаянный, но не сумасшедший же. Остается верить в его расчет.

3.

Едва дежурный Молодцов, заслуженный вохровец республики, как величали его коллеги, собрался попить кофею, как на пульте загорелся тревожный сигнал. "Тьфу ты", – сказал лейтенант и отставил дымящуюся кружку.

Прозвище он получил из–за того, что пару последних лет зарабатывал себе стаж, дежурил через сутки, невзирая на выходные и отпуска. Он поздно пришел в милицию, и на хорошую пенсию выслуги не хватало. По вызовам лейтенант, которому уже стукнуло 50, не ездил, и его держали на службе почти как талисман. По управлению ходили слухи, что рука у него легкая, и в его дежурство перестрелок почти не бывает.