Эмми оставалось лишь гадать, почему ей поручили сортировку подобных книг: из-за ее специальности или потому, что мать хотела найти ей какое-нибудь необременительное занятие. Эмми не отличалась аккуратностью, но для такой работы вполне годилась.

Девушка положила руку на книгу и ощутила знакомое тепло и легкое покалывание за ушами; тогда она поняла, что содержимое коробки заслуживает дальнейшего изучения. Она осторожно сняла пузырчатую обертку и подняла книгу под углом, чтобы лучше видеть выцветший титул. «Ромео и Джульетта». Взглянув на фронтиспис, она обратила внимание, что книга была издана в 1937 году, и положила ее на пол рядом с собой.

Эмми принялась методично разворачивать книги, с интересом отмечая, что большинство из них были путевыми заметками или атласами, плюс несколько классических романов – все без автографов и в большинстве своем многотиражные. Эмми увидела Джейн Остин, Толстого и даже немецкий перевод Шекспира. Все эти книги были хорошо ей знакомы, и она невольно улыбнулась. Книги выглядели как специальная подборка, словно они хранились в чьей-то личной библиотеке, а не на полках книжного магазина.

Добравшись до дна коробки, Эмми заглянула внутрь, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Она была почти уверена, что какая-то замечательная вещь прячется за гофрированными прокладками, но так ничего и не нашла.

Эмми окончательно распрощалась с мыслью о сне и снова начала перебирать книги в надежде найти что-то необычное. Когда она закончила, то опустилась на корточки, прищурилась и окинула взглядом стопки книг. Она остановилась на первой из выбранных, «Ромео и Джульетте», – той самой, от которой у нее мурашки побежали по коже. Взяв книгу, она углубилась в нее.

Пролистнув титульную страницу, Эмми сразу же перешла к последней. Когда она поднесла книгу поближе, то ей почудилось, будто на нее пахнуло соленым морским воздухом. Она впервые обратила внимание на покореженную нижнюю часть обреза, словно книга была залита водой. Перелистав издание, Эмми увидела, что нижняя часть всех страниц сморщилась и потемнела от воды. Она стала искать признаки гнили или сырости, а когда ничего не нашла, то предположила, что книга лишь недолго соприкасалась с водой, а потом была высушена правильным способом, а не оставлена закрытой на полке.

Эмми уже собиралась закрыть книгу, но та выскользнула из рук, упала на корешок и раскрылась. Она осторожно подняла книгу, прижав палец к развороту, и поднесла ее к свету. Верхняя часть полей правой страницы была густо исписана; черные чернила со временем приобрели фиолетовый оттенок.

Широкий размашистый почерк несомненно принадлежал мужчине, и когда она поднесла книгу ближе, чтобы лучше рассмотреть написанное, то едва не вспыхнула от интимности слов.

Если бы я обладал таким же красноречием, как мсье де Рошфор… Я тоскую по тебе, я тоскую, тоскую по тебе. И я хочу тебя. Мне нужен твой поцелуй, и мне не хватает твоего прикосновения, как человеку, страдающему от жажды в пустыне. Так будет всегда».

Почерк в этой книге был другим, более аккуратным и женственным. Любые подозрения о случайной заметке на полях развеялись без следа, когда Эмми прочитала тщательно выведенные слова.

Где-то в доме часы пробили четыре раза, и Эмми закрыла глаза. Ей нужно было хотя бы немного поспать, если она не хочет с утра превратиться в зомби. Она неохотно начала складывать книги обратно в коробку, положив закладки в тех местах, где обнаружила записки, и отделив уже перелистанные книги от тех, которые еще не подверглись тщательному осмотру. Это оставляло какую-то надежду, и она ощутила знакомое трепетное предвкушение.