Когда я поднимаю глаза с лица Молли, они падают на пару солдат, утаскивающих кого-то мужчину средних лет, который борется и выкрикивает проклятия.

— Кто это? — голос звучит тихо и холодно. Очень спокойно. Хорошо.

Ближайший медик смотрит на меня, затем на человека, которого утащили.

— Один из ублюдков ответственный за это, — отвечает он. — Они думают, что здесь была целая банда, которая каким-то образом пробралась сюда, но он единственный, кого они поймали. Собираются допросить его.

Сердце снова наполняется, ярость берет вверх, когда весь мир сужается до этого уведенного человека. Человека, ответственного за это. Им не нужно будет допрашивать его официально… я намерена выяснить все сама, независимо от цены. Я вытаскиваю пистолет из кобуры и тихо проскальзываю за ним и его сопровождающими, ускоряя шаг.

Я найду того, кто это сделал, и разорву их на части.

Девочка дремлет до ухода в постель, слушая щелчок имитационной слоновой кости, когда ее мать шевелит маджонг плитки. Она свернулась с одеялом под войлочным столом, окруженная друзьями матери со всех сторон.

Плитка с изображением хризантемы падает на пол, и грохочущий голос говорит:

— Я достану. — Рука опускается через край стола, и девочка видит, что та покрыта татуировками, больше, чем она когда-либо видела в одном месте.

Взрослые общаются, как и мать девочки, и низкий гул голосов почти убаюкивает девочку.

— Кто будет присматривать за магазином, пока меня нет? — спрашивает мать.

— Я могу, — говорит мужчина с татуировками.

— А когда тебя не будет? Кто тогда будет присматривать за ней?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ФЛИНН

Я СТОЮ В ПЕРЕУЛКЕ МЕЖДУ казармой и складом с боеприпасами, прислонившись к жесткой стене. Пытаюсь отдышаться и наблюдаю. Я не могу понять, кого они увозят, я нигде не вижу огромного силуэта Молли, и ничего не могу сделать, кроме как стоять здесь со скрученными в кулаки руками, и ждать. Если мои люди сделали это, то, когда они увидят меня, весь ад вырвется на свободу. Больше людей погибнет.

Я так заворожен пламенем, что практически пропускаю Джубили, когда она проходит мимо меня. Я тянусь, чтобы схватить ее за руку и повернуть к себе, осознавая в ту же долю секунды, что, вероятно, она сломает мне нос после этого. Я уверен, что если бы она была менее шокирована, она бы так и сделала. Вместо этого я ловлю проблеск чего-то дикого в ее глазах, и запятнанная сажей рука поднимается ударить меня, но я уклоняюсь.

— Джубили, это я.

С бессловесным звуком, пораженная она, спотыкаясь, отскакивает от меня, ударяясь о стену казармы. Удар заставляет ее посмотреть вверх, ее взгляд с усилием фокусируется — и тогда она понимает, что это я. Ее сердце отражается в ее глазах. Пистолет, который она держит, падает в грязь. Ее руки хватаются за меня, за мои рукава и тянут меня ближе, как будто она должна убедить себя, что я реален.

— Флинн? — шепчет она.

Сочетание боли и облегчения на ее лице заставляет меня двинуться к ней и, прежде чем я успеваю остановить себя, я притягиваю ее к себе и обнимаю. Она вцепляется в меня, и на мгновение мы стоим там обнявшись, неподвижно, несмотря на разверзшийся за переулком хаос.

— Я думала, ты… — еле выговаривает она, отступая на полдюйма, потрясенная интенсивностью своей собственной реакции.

Я сам немного дрожу, и мне нужно прочистить горло, прежде чем хоть что-то вымолвить.

— Я был на пути в подсобку, когда услышал крики. Где Молли? Он был там, когда я уходил, мне следует…

Слова застревают у меня в горле, когда ее взгляд передает мне новости.