Затем Шон оказывается рядом с ним, хватая его за руку, заставляя пистолет смотреть в землю, шипя от усилий. Он сбивает Макбрайда с баланса, но только на мгновение, Макбрайд больше, сильнее и опытнее. Он вытаскивает пистолет из рук Шона, заламывает руку вокруг его шеи и прижимает его близко к себе, чтобы использовать его как щит, приставив пистолет к виску.

— Когда-нибудь, — шипит Макбрайд, — ты поймешь, почему я…

Свист лазера разрывает воздух, и сердце останавливается, весь мир останавливается. Но это Макбрайд, а не Шон, кто падает на колени. Он становится мертв до того, как падает на землю, аккуратное круглое отверстие дымится в центре его лба.

Шон падает, высвобождается от удерживающей его руки, свободно катится и кашляет, чтобы встать на четвереньки.

Сотни пушек поднимаются, и мир задерживает дыхание. Тогда я понимаю, откуда взялся выстрел. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Джубили на коленях, держащую пистолет в левой руке, ее правая рука повисла. Я возвращаюсь к ней, мир сужается к этому моменту, все остальное отпадает, когда я падаю в грязь рядом с ней. Она жива. Окровавленная и дрожащая, но живая, она прислоняется ко мне, когда я обнимаю ее.

И, несмотря на ее репутацию, на ее беспощадность, я осознаю, что никогда не видел, как Джубили убивает кого-либо.

Я слышу, как она медленно и ровно дышит рядом со мной.

— Кто-нибудь еще хочет начать войну сегодня?

Простое прикосновение ее кожи посылает тепло и силу через меня. Это все, что мы можем, прямо сейчас, но этого достаточно. Я поднимаю голову.

— Нам нужно поговорить. Всем нам: фианне и солдатам. Давайте мы предоставим вам правду о том, что здесь происходит.

Я вижу, как ропот проносится по группе моего народа, и внезапно я болезненно хочу, чтобы они снова были такими, чтобы назвать себя одним из них. Но я не могу приказать им принять меня обратно. Они выберут это, если захотят довериться мне еще раз.

Шон медленно поднимается на ноги, склонив голову, когда приглушенное перешептывание идет от боковых групп бойцов, чтобы добраться до него. Он смотрит на пистолет, который он выронил, когда Макбрайд схватил его, но он не тянется к нему. Вместо этого наши глаза встречаются, когда он идет ко мне, выходя на свет.

— Флинн. — Джубили выдыхает мое имя, и я поворачиваю голову, чтобы следовать ее взгляду.

На болоте все еще стоят солдаты, но теперь они опускают оружие. Командир Тауэрс идет к нам.

Девочка мечтает об океане. Однажды, думает она, она возьмет с собой зеленоглазого мальчика и уйдет. Они купят подводную лодку, и будут жить вместе на дне моря.

Это последняя мысль, которая посещает ее перед фрагментами сна в осколках мест и воспоминаний, людей, с которыми она боролась, и людей, которых она любила, и пространства между ними наполнены ерундой, беспорядком вещей, которые видели и делали, думали и забыли.

А остальное она не помнит.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

ДЖУБИЛИ

— И ПОЭТОМУ. В духе мира мы хотели бы предложить Вам нашу помощь в усилиях по восстановлению Эйвона. Возможно, мы не вложим сюда наши деньги, но мы не можем сидеть сложа руки, когда случается катастрофа.

Слушая это, я сжимаю края своего сиденья левой рукой, пальцы дрожат от усилия удержаться на месте. Правая рука пульсирует в повязке, когда я смотрю на человека, говорящего во главе зала заседаний. Я знаю его лицо… все знают его лицо. Родерик Лару выглядит почти любезно, с мерцающими голубыми глазами и посеребренными волосами, истонченными на макушке. Я нахожу себя пристально смотрящей на него, пытаясь выискать признаки монстра, который, как я знаю, находится за этой маской.