— На самом деле ты не можешь считать, что это сработает.
— Ты же не оставила мне выбора, не так ли? — Он смотрит на кобуру на моем бедре. — Ты, кажется, немного перегружена, капитан. Оставь пистолет на табуретке. Медленно.
Я округляю глаза, смотря на Молли, но он отклоняется назад, вытирая стаканы, наблюдая за головизором в конце бара. Я пытаюсь выловить чей-нибудь взгляд — любого — но все они тщательно игнорируют меня, уж очень хотят потом рассказать истории о том, что они видели, как капитана Чейз закадрили в «Молли». Похититель закрывает меня своим телом, когда я тянусь к пистолету и кладу его там, куда он указывает. Он обнимает меня за талию и разворачивает к двери.
— Пошли?
— Ты идиот. — Я сжимаю руки, розовая коктейльная шпажка впивается в мои ладони. Потом я немного поворачиваюсь, чуть вырываясь, желая проверить его хватку и распределение веса. Надо же — он наклоняется слишком далеко вперед. Я напрягаю мышцы и дергаюсь, отклоняясь назад, выкручивая свою руку. Это больно, как ад, но…
Он ворчит, и ствол пистолета еще острее вонзается в мои ребра. Но он меня не отпускает. Он хорош. Черт, черт, ЧЕРТ.
— Ты не первая, кто так говорит, — говорит он, дыша немного чаще.
— Хорошо… оу, я пойду, ладно? — Я позволяю ему направить меня к двери. Я могла бы сказать, что он блефует, но если он достаточно глуп, чтобы принести пистолет на военную базу, он может быть достаточно глуп, чтобы выстрелить из него. И если это выльется в перестрелку, мои люди могут пострадать.
Кроме того, кто-нибудь остановит нас. Конечно, Алекси — он знает меня слишком хорошо, чтобы позволить этому случиться. Кто-то увидит пистолет — кто-то вспомнит, что капитан Чейз не покидает бар с незнакомыми парнями. Она ни с кем не покидает бар. Кто-то поймет, что что-то не так.
Но никто ничего не делает. Когда за нами закрывается дверь, я слышу, как из бара раздается низкий звук свистов и улюлюканий, когда весь мой взвод начинает ржать и сплетничать, как куча старых кур. Ублюдки, думаю я яростно. Я заставлю вас сделать так много кругов утром, что вы пожалеете, что ВЫ не были похищены мятежниками.
Потому что он и есть они. Я не знаю, откуда он знает Шекспира, или где он получил подготовку, но он должен быть одним из болотных крыс. Они называют себя воинами фианной — воинами — но все они просто кровожадные преступники. Кто еще посмеет проникнуть на базу, не имея ничего, кроме пистолета, который выглядит, как будто он с начала времен? По крайней мере, это означает, что нет никакой опасности, что он поддастся влиянию бессмысленного насилия, так как смертельная ярость Эйвона влияет только на людей не с этой планеты. Мне нужно беспокоиться только об обычном, повседневном насилии, которое так легко распространено у этих болотных жителей.
Он оттаскивает меня от главной дороги в тень между баром и сараем с припасами по соседству. Тут меня осеняет: я не никого не заставлю бегать утром. Я военный офицер, захваченный мятежниками. Наверное, я больше никогда не увижу свои войска, потому что к утру я умру.
С рычанием, я замахиваюсь рукой и отправляю лезвие розовой, пластиковой коктейльной шпажки в бедро парня. До того, как он успевает отреагировать, я в бешенстве прокручиваю ее и ломаю кончик, оставляя ярко-розовый пластик в его мышце.
По крайней мере, без боя я не сдамся.
Мальчишки играют в переулке с петардами, украденными из храма. Девочка смотрит сквозь дыру в стене, лицом прижавшись к разваливающемуся кирпичу. Вчера в храме проходил обряд лютеранского священника, а завтра будет свадьба, и настало время ее матери переоборудовать крошечное здание в конце улицы, чтобы соответствовать слишком отдаленным воспоминаниям о традиционных церемониях на Земле. |