Почему, дорогой друг, ты забыл уход Пастернака из ЛЕФа явно политический. «ЛЕФ» тогда заявил о необходимости поставить искусство на службу революции…

Почему ты забыл позицию Пастернака в «Поверх барьеров»?.. «Поверх» войны 1914 18 гг., которую П<астернак> определил лишь как «дурной сон», «поверх» революции и гр<ажданской> войны, «поверх» борьбы последующего периода.

Почему ты забыл о стонущем, пассивном отношении Пастернака к социализму?.. Он изображает человека жертвой революции. Ты не видишь этого?.. Странно! «Напрасно в дни великого совета… оставлена вакансия поэта – она опасна, если не пуста»… – Критик Ан. Тарасенков обходит все программные заявления Пастернака. Он не видит, что даже «Кремль в буране 1918 года» – Пастернак полон идей гибели, пассивной отдачи людей в жертву неумолимой революции. Лейтенант Шмидт – тоже только пассивная жертва… «Судьбы, расплющенные в лепеху» (  о, как это символично для Пастернака!). А ты закрываешь глаза, – и кричишь о великом поэте… Очнись, Анатолий!

Страна делает спасительный рывок пятилеток… «Телегою проекта нас переехал новый человек»… Хрустнули ребра, полезли кишки?.. Так ведь! А не будь этих проектов пятилетки, – где был бы Пастернак? Опять в Марбурге… Кстати, в дни бегства из Москвы – Пастернак говорил Соф<ье> Касьяновне: «Как я рад, что у меня сохранились письма из Германии…» . Деталь, которую ты не смеешь пропустить! Я довожу ее до тебя открыто, официально. О «великом» – полезно знать побольше…

В ответ на сплетню, пущенную женой Вишневского о Пастернаке, Тарасенков отвечает в письме, посланном в тот же вечер.

Я пришел домой, перечел твое письмо, переворошил еще кое какие материалы и должен сказать прямо, – я ожидал от тебя не такой критики моей работы. Твои аргументы? Первый аргумент разговор с Софьей Касьяновной. Я не могу его принять. Пастернак говорит очень, очень сложно, подчас витиевато в обычном житейском разговоре. Софья Касьяновна могла его не точно понять, перепутать, позабыть (разговор имел место 5 лет тому назад). Скорее всего, Пастернак разумел письма к нему от Рильке, крупного немецкого поэта, умершего в 1926 г. Знаю, как Пастернак вел себя в дни бомбовых атак на Москву, он героически тушил немецкие «зажигалки», работал на крышах ночами, как член команды МП ВО. Я категорически отметаю приклеивание Пастернаку каких либо пронемецких разговоров. Этого не могло быть, и не было. Я в это не верю и никогда не поверю.

Вишневский продолжает кровожадный «разбор» Пастернака.

СССР «курится сквозь дым теорий». Некий костер, где сгорают миллионы, не так ли?.. – Схоласты, доктринеры, теоретики?.. – О, это почти «Россия во мгле»… – Люди там, в СССР, «грызутся» и «заподозревают (так!) друг друга». Перечитай книги Пастернака.

Об «Охранной грамоте» ты сам писал. Перечитай на досуге свою статью. М<ожет> б<ыть,> ты вспомнишь пастернаковское «Лучше спать, спать, спать»? О, какой великолепный лозунг для народа, – какое выражение сил, ума, прозрения у «великого»!.. «Мне смерть, как приелось жить»… Какое признание, как оно великолепно!

А его теории: поэзия как «гипнотическая отчизна», искусство как «смещение действительности» и пр.